Ночь – самое время для визгливых летунов. Но не утро. И если тароны настолько осмелели, чтобы покидать насиженные пещеры, тогда у нее и северян нет шансов выйти из этого поединка живыми. Вряд ли и в этот раз им на головы свалится благословенная тишина, происхождения которой Миара не придумала, но подозревала причастность к ней Банрута. Но ведь могла и ошибаться. Здесь, так близко к Краю, она увидела слишком много чудного и странного, о чем в Серединных землях давно говорили как о выдумках и сказках, либо вовсе не знали.
Овечья шерсть в ушах хоть и скрадывала большинство звуков, но не лишала слуха полностью.
Из расщелины выплыл силуэт, за ним еще один. Миара шагнула им навстречу, поводила факелом перед собой, рассеивая тьму. Это были не тароны, по крайней мере, не те из них, о которых она читала в книгах, потому что силуэты передвигались на двух ногах и совсем уж по-человечьи матерились на чем свет стоит.
Дорф, который стоял впереди и прикрывал таремку плечом, вынул из ушей мех, его рожа расплылась в широкой гнилозубой улыбке. И только когда три силуэта подошли ближе, Миара узнала в измученных, перепачканных кровью и грязью людях ушедших вместе с Хромым северян. Она вынула затычки из ушей.
Один из трех был Ярос, имен других таремка не запомнила. Северяне, радуясь встрече, обменялись громогласными приветствиями и железными дружескими хватками. Таремка про себя обозвала их дуралеями и молча дожидалась, пока закончатся церемонии.
– Остальные-то где? – спросил Дорф.
Ему ответили долгим тягостным молчанием. Северяне пожелали успокоения погибшим товарищам и тут же потянули выживших к костру. Миаре пришлось вклиниться между ними.
– Сначала расскажите, как выбрались, – потребовала она.
Ярос посмотрел на нее, словно за время его отсутствия таремка обзавелась парой рогов – со страхом и злостью одновременно. Ей же дела не было до его мыслей. Время хороших манер и предупредительности давно иссякло.
– На нас напали летающие твари. Не сразу. – Ярос задумался и пояснил: – Мы уж много прошли, все какими-то путаными лазами. Воняло там так, что глаза коробило. А потом наткнулись на гнездо.
Воспоминание заставило северянина дрогнуть, но он тут же взял себя в руки, ухватил за горло мех, протянутый кем-то из своих, опрокинул в себя щедрую порцию содержимого.
– Тьма их там была, черное все от поганых крыльев.
– И куда ни глянь – всюду гроздья странные, липкие, как рыбья икра, – продолжил один из северян, что вернулись с Яросом. – Только большущие, больше, чем моя башка.
– Яйца, – мрачно сказала Миара. – Дальше что?
– Хромой там и помер. Еще нескольких удавили следом. Слыхали бы вы, как они визжат, до одури. До сих пор в толк не возьму, как башкой не тронулся.
– Слыхали мы, – ответил Дорф и в двух словах рассказал, как перепало и им.
Когда он закончил, разговоры затихли. Мужчины поглядывали друг на друга, и, всматриваясь в их лица, Миара могла лишь гадать, что за мысли рождаются в головах северян. Может, они сожалели, что разделились, а может, что выжили. Устав ждать, когда кто-то нарушит безмолвие, она спросила:
– Как вы выбрались?
– Мы повернули обратно, не пошли дальше. Ну и заплутали. – Ярос как-то сразу поник, осунулся. – А потом случайно нашли ход и вышли к тому месту, где случилась развилка. А уж после вот и к вам.
– Что за ход? – насторожилась Миара.
– Да харст его знает, эрель, – подал голос один из двоих. В его волосах угнездились два колтуна, каждый размером с кулак, на щеке вздулась гнойная рана и говорил он, едва открывая рот. – Там навроде муравейника все, сплошные лазы да пещеры. Один точно на север тянулся, но Ярос велел туда не идти. Пошли бы – точно сгинули ни про что.
– Ничего странного не заметили? – Таремка надеялась услышать что-то стоящее, поэтому, когда слово взял северянин с раной на щеке, ловила каждое слово.
– Воняло там, будто из пасти шарашей. Везде серой да гарью, а еще загнившими кишками.
– Шарашей? Что ты имеешь в виду?
Северянин замялся.
– Шарашами и воняло, – ответил вместо товарища Дорф. Слова он произнес медленно, точно тут же сам обдумывал их смысл.
– Откуда там, – таремка указала пальцем на темнеющий проход, – людоеды?
Ответа не последовало. Зато на лицах мужчин застыло почти одинаковое выражение непонимания. При этом каждый наверняка догадывался, что невольно стал очевидцем чего-то странного, а, быть может, и важного.
Насколько Миара помнила, тароны никогда не жрали гнилое мясо. По крайней мере, об этом нигде ни слова не говорилось. Значит, вряд ли бы они стали таскать к себе в логово разлагающихся шарашей. Вывод напрашивался сам собой, и попахивало от него мерзкой тухлятиной: людоеды сами лезут под гору. Миара пыталась соображать быстро. Нет – из-под горы, незаметно прибывая с севера. Подземный путь на север, укрытый там, где мало кто сможет на него наткнуться. А что – идеальный способ проникнуть незаметно в Северные земли. Местные не полезут в Хеттские горы, хоть бы само небо грозило рухнуть на их головы. И не полезли, если бы не Арэн, который переупрямил толстолобого старосту.
Неужели шараши сами додумались до использования тайного хода? Вряд ли. Значит, кто-то им подсказал.
«Кто-то их направляет…» – Так говорили селяне?
Но тогда почему кругом на поверхности никаких следов их присутствия?
Чтобы немного развеять тягостные мысли, Миара предложила все же внимательно осмотреть завал, который отрезал их от лагеря. Северяне приняли идею с воодушевлением. Которое, впрочем, быстро улетучилось, как только стало понятно истинное положение вещей. Удивительно, как таремка и Дорф никуда не провалились вчера в темноте, когда, ничего не зная, шастали в нагромождении камней. Сейчас, при свете, были отчетливо видны глубокие рваные раны в теле земли, которые растягивались далеко в стороны, скрывались под тяжелыми булыжниками и даже под неприметным снегом. Даже малейшие попытки обойти завал неизменно заканчивались клубящейся паром пустотой.
Северяне еще покричали, надеясь привлечь внимание соплеменников на той стороне, но в ответ не донеслось ни звука.
– Мы здесь застряли, – сказал Дорф. И в его голосе Миаре послышалось отчаяние.
– Думаю, никто не станет спорить, что у нас отсюда есть всего один выход – обратно в гору, – заговорила она быстро, предупреждая возможные споры. – Неважно, на север ведет путь, который вы нашли, или нет. Должны быть и другие. Шараши не стали бы лезть под гору, только чтобы там отсидеться. Они идут сюда, идут в ваши земли. И если мы не видим их следов здесь, значит, есть и другие выходы из горы. Мы должны найти хотя бы один из них.
Ясное дело, что хватанула лишку в своем стремлении занять верх над северными мужчинами. Мудрую стали бы слушать или, возможно, свою, северянку, но чужестранка, хоть бы сколько ума ей ни было отмерено, все равно останется чужестранкой. А она и так достаточно испытывала их терпение.
