Блеф удался – Хлыст спустил миньонов с цепи.
Отточенные инстинкты позволили Рашу увернуться от нацеленного в спину топора, уйти от камня, которым одноглазая прокаженная собиралась размозжить ему голову. Первым делом он рванул в сторону и сдвоенным молниеносным ударом сшиб наземь сразу двоих, шмыгнул в открывшуюся между человеческими телами щель, развернулся. Он все еще не мог уйти бегством, так как стоял спиной к нагромождению мусора, но хотя бы выбрался из круга, что уже немало. Против его кинжалов подчиненный Хлыстом сброд мог выставить только подножное оружие и собственное неумение им пользоваться, что в некоторой степени сводило на нет их число.
– Слишком примитивно, – огрызнулся Раш. Резким движением он свернул шею наиболее шустрому доходяге и бросил его под ноги Хлысту. – Может, поговорим один на один? К чему эта шелуха?
Если не выманить Хлыста из этой оболочки, придется перебить немало местных, чья вина лишь в том, что они оказались достаточно безвольными, чтобы предоставить свои мозги в свободное пользование чужака. Раш знал, что с легкостью переступит не через один десяток жизней, чтобы спастись, но все-таки прежде хотел убедиться, что сделал все возможное, чтобы избежать резни.
«Тебе лучше пойти со мной по доброй воле», – повторил Хлыст и настырно втиснулся в его сознание. Скользкие влажные щупальца подавления воли сомкнулись под черепом, сжались.
Одной секунды Рашу хватило, чтобы жажда крови разорвала оковы терпения и выплеснулась наружу. Он так до конца и не научился понимать, когда случается переход. Каждый раз это случалось по-новому. Иногда настолько стремительно и неощутимо, что карманник начинал опасаться, не принимает ли он свои собственные пороки за выпестованных прошлым демонов. Иногда он успешно сопротивлялся жажде крови, даже если изнурительная борьба выливалась в долгие часы опустошения. А иногда, как сейчас, он просто мысленно отходил в сторону, уступая место твари, что захлебывалась в предвкушении бойни.
Он отбросил с пути бритоголовую старуху, которая с оханьем приземлилась животом на камни и затихла; сделал шаг вперед и раскроил глотку мужику с серыми пятнами под глазами. Вынужденное убийство – легкое и мимолетное. Поздно пытаться избежать жертв. Карманник шел напролом, намереваясь во что бы то ни стало добраться до Хлыста.
Влажно хлюпая, кровь била из рассеченного горла старика, лаская слух Раша.
«Харстова задница!»
Нужно поскорее заканчивать, пока еще он понимает, как вернуть себя.
Хлыст продолжал бросать тела ему наперерез, как будто это могло остановить хорошо обученного убийцу. Раш чувствовал отвращение, что приходится выполнять мясницкую работу – убивать без всякой красоты, без поединка, убивать тех, кому в иных обстоятельствах не хватило бы духу встать у него на пути. Хилых он убирал с дороги кулаком, самых мелких отшвыривал пинками. Возможно, переоценивал свою совесть, но не мог представить обстоятельств, вынудивших бы убить ребенка.
Когда количество марионеток сделалось смехотворным, Хлыст зашипел, и подчиненное ему тело выгнулось, будто натянутая тетива. Беспамятные доходяги остановились, некоторое время простояли, тупо озирая улицу, а затем разом рухнули на стылую землю. Раш мысленно перевел дух. Предстоящий поединок не будет легким, но управление стольким количеством людей не прошло для Хлыста даром – он ослаб, вытащил невидимые щупальца из сознания карманника. В голове сразу прояснилось, мысли потекли быстрее. Бегло оценив количество крови под ногами, Раш зло сплюнул.
Пока Хлыст выбирался из чужого нутра, вытер кровь с лезвий о рукав куртки. И снова выругался, когда понял, что не испытывает ни сожаления, ни жалости из-за стольких напрасных смертей.
Тонкая долговязая фигура отделилась от тела немой девчонки и предстала перед Рашем. Хлыст – уродливая тварь в совершенной для менталиста форме. У него было длинное узкое лицо, напрочь лишенное выдающихся частей, нос заменяло продолговатое влажное отверстие, ни на минуту не замирающее в покое. Узкое тело покрывала черная лоснящаяся кожа, пальцы – тончайшие костяные шипы – чуть заметно подрагивают. Хлыст склонил голову набок, будто только теперь решил по-настоящему ценить своего противника. В его огромных навыкате глазах таилась темнота – опаснейший мрак, который приковывал к себе взгляд несчастной жертвы и уже не выпускал. Вокруг твари, в призрачной дымке, невидимой для простых смертных, копошились сотни тонких щупалец, сочащихся желтой слизью. Рашу стало тошно от одной мысли, что несколько мгновений назад десяток-другой этих тварей пытались проделать брешь в его собственных мозгах. Маловероятно, что им бы это удалось, но карманник приучил себя никогда не недооценивать возможностей противника. Слишком часто на его памяти сильные воины принимали смерть от рук хитрых слабаков.
– Где твой хозяин? – спросил Раш, ни на что не надеясь, выжидая первого хода подосланного убийцы.
Хлыст прищурился, насколько это вообще возможно без век, и в голове Раша одно за другим пронеслись несколько беспорядочных образов.
Полная бессмыслица.
Как будто…
Но – и эта мысль проскользнула ровно перед тем, как Хлыст бросился в атаку, – был там кто-то еще. Кто-то… кто направлял и натравливал Хлыста.
Тварь бросилась на него с громким шипением, изогнувшись и выставив перед собой растопыренные пальцы-шипы. Раш перехватил его запястье за миг до того, как когти должны были наделать дыр в его животе, вывернул, отступил – и обратил силу против нападающего. Хлыст перелетел через него и с влажным шлепком впечатался в стену. Но никакого видимого урона тварь не понесла. Напротив, точно воодушевившись неудачей, противно защелкала и прыгнула с места, явно намеревался свалить жертву с ног, и в узком переулке у нее были все шансы на успех. Раш попытался заступить за то, что некогда служило частью несущей стены, но Хлыст все-таки хватанул его за плечо. Боль растеклась по руке обжигающей вспышкой. Как ни старался Раш сдержать задор, жажда крови захлебнулась этой подачкой, словно только того и ждала.
Ничего не подозревающий Хлыст издал хриплый стон триумфа – будто в трубу дунул; поднес к носу окровавленные пальцы-шипы и жадно втянул запах. Раш послал твари безмолвные проклятия. Еще не хватало, чтобы на шум сбежались любопытные зеваки. Хватит и того, что некоторые из одурманенных марионеток начали приходить в себя и могли стать ненужными свидетелями, от которых, хочет он того или нет, придется избавиться.
Хватит игр.
Раш резко повел начавшим неметь плечом, позволил вспышке боли накрыть себя с головой. Он почувствовал, как зажегся. Ни с чем не сравнимое чувство, опаляющее изнутри, бьющее в голову, хмельное, дурманящее. Оно освобождало и подчиняло одновременно. Раш никогда не чувствовал ничего более приятного – и ненавидел ту часть себя, что теперь захлебывалась в блаженстве. То, ради чего его взращивали сотни лет, требовало спустить себя с поводка. Теперь он не хотел ничего – лишь убивать, искать поединок, а не бежать от него. Он существовал для поиска противника, каждый раз рождался с первой искрой схлестнувшихся клинков и затихал вместе с последним вздохом соперника.
