Шагов на десять.
– Это – чтоб ты вдруг не решил последовать за мной, – шепнула на прощанье.
Раш услышал свист, затем увидел голубую искру, что стремилась к нему через всю улицу, как преданный пес. Карманник шарахнулся в сторону, оступился на чем-то скользком и грохнулся на спину, припечатав затылком брусчатку.
Когда раздался грохот, он успел зажмуриться и свернуться, прикрывая голову руками. Высокое зарево, яркое, как будто сама Северная ярость свалилась в переулок, обдало светом и серной вонью. Следом пришла боль.
Он чувствовал себя так, словно лежал на дне самого глубокого колодца. Издалека доносился вязкий шум голосов, крики женщин, детский плач. И зловонный запах серы, от которого не продохнуть. Громельный камень – только от него бывает столько грохота и смрада.
Раш кое-как поднялся. Кругом плавал сизый густой дым, под ногами хрустело ледяное крошево.
«Надо же, – размышлял карманник, – споткнулся чуть не на ровном месте, как зеленый мальчишка, а если бы не упал, одним богам ведомо, что сталось бы».
Когда в одном из переулков замелькали фигуры горожан, Раш поторопился улизнуть. Теперь-то его ничего не держит. Хватит на сегодня храбрости и глупости. Ноги крутило, будто у столетнего деда, но он нашел убежище в неверных тенях, слился со стеной, скользнул туда, где скрылась Она, и дальше, прочь, на квадратную площадь с красавицей-сосной.
Карманник осмотрелся: улицы отсюда разбегались на все четыре стороны, и угадать, на какую из них свернула девушка, помогло бы только чудо. Но Раш не стремился ее догонять, напротив – предпочел бы больше никогда не видеть. На пути ему встретилась толпа пьяных северян: здоровяки так набрались, что не заметили бы и кого-то менее шустрого, чем Раш. Воспользовавшись этим, он замер, затаился у разлапистого дерева, дождался, пока шумная ватага освободит путь, и был таков. Совсем не хотелось лишних глаз, лишнего внимания. Нет, его тут не было. Ни к чему светить своей рожей там, где только что пролилась кровь.
Раш, почти не задумываясь, пробегал по городу, стараясь лишь не сбавлять шаг и не заходить в совсем уж узкие проулки – хватило единственного плачевного опыта. Когда в нос ударил запах соленой рыбы, понял, что зашел совсем не туда, куда нужно. Первый же попавшийся на пути горожанин плохо говорил на общем, но и этого оказалось достаточно, чтоб понять друг друга. Сухой, но все еще крепкий старик сказал, что впереди гавань и там как раз встречают вернувшихся из-за моря северян, и добавил, что вернулись они, полные добра, награбленного у вольных народов. Карманника мало интересовал промысел северян, потому, когда горожанин уже порывался уйти, он придержал его за плечо и расспросил, где в столице есть приличное место, чтоб скоротать ночь. Северянин мигом протрещал несколько названий, из которых Раш успел понять лишь одно.
Отпустив бедолагу, карманник продолжил путь, теперь уже разыскивая конкретное место – харчевню под названием «Два осетра». Свернув по обледенелой улице, уходящей полого вниз, как советовал старик, он вышел на набережную. Рыбой здесь не пахло, а воняло так, что хоть жуй запах – и уже останешься сытым. Крики назойливых чаек над причалом оглушали; вторили им голоса детворы. Ребятни было так много, будто к причалу сбежались разом все дети столицы. Раш постарался быстрее миновать место, куда сносили добытый в набеге скарб: шкуры, бочонки, тканые ковры и одежды, меха. Прямо перед ним, едва не свалив с ног, двое северян, воняющих брагой и потом, пронесли тяжелый ларец. Под крышкой отчетливо позвякивало. Раш мысленно пожелал им дюжину харстов за пазуху, осмотрелся в поисках вывески. В череде зданий, прилипших друг к другу, заметил искомое: тяжелые цепи, что держали окованное медью днище бочки, раскачивал ветер. «Два осетра» – было выжжено на всеобщей речи, и карманник с облегчением направился в сторону харчевни.
Все, на сегодня приключений довольно!
Внутри, как и на пристани, хозяйничал тяжелый запах соли и рыбы, щедро приправленный крепким духом немытых тел. В зале оказалось людно: северяне, почти все в свежих или зарубцевавшихся шрамах, расселись по лавкам, вдоль трех столов, которые протянулись от самой двери зала и упирались в противоположную стену. Если бы живот Раша не крутило от голода, а кости не ждали тепла очага, он бы, не раздумывая, подался прочь из прокопченных стен харчевни.
Но уж слишком устал. Хотелось наконец расслабиться. Проклятый день был слишком длинным и насыщенным.
Он протиснулся вперед, стараясь не попадаться под руку северянам, многие из которых уже порядочно набрались. Чувствуя себя карликом в логове гигантов, Раш кое-как добрался до сколоченной из досок стойки, за которой хозяйничал одноглазый долговязый мужик в переднике с двумя вышитыми рыбинами. Когда-то вышивка была красивой, теперь же нитки растрепались, и в чешуе рыб зияли просветы.
– Я хочу снять комнату. – Раш положил на прилавок горсть медных монет. – На день.
Хозяин харчевни проткнул гостя досужим серым глазом. Второй глаз его будто зашивала рука ребенка: слипшиеся навсегда веки еще хранили следы широких стежков, со временем ставших белесыми, будто под кожу заснули с полдюжины тонких червей.
– Есть комната, – ответил он. – С господина лорн.
Раш с кислой физиономией сгреб медь, швырнул на деревянную столешницу серебряную монету, и хозяин ловко смахнул ее в карман передника. После услужливо предложил гостю первым идти по лестнице. Ступени противно поскрипывали под ногами, но все равно казались основательными и надежными.
В комнате оказалось чисто и прибрано, кровать жалась к стене, рядом нашелся деревянный сундук для вещей, стол и стул. Одноглазый поинтересовался, спустится ли гость в зал или предпочтет отобедать в уединении. Раш выбрал второе. Хозяин ответил, что немедленно похлопочет об этом и, пожелав гостю отдыха, вышел. Дверь за ним противно заскрипела.
«Ну, хоть никто не влезет ночью», – подумал карманник с кривой усмешкой и свалился на постель, лицом в подушку, набитую свежей соломой.
Сон сморил его сразу и неожиданно, потому что, когда дверь снова завыла, он вскочил на ноги, рефлекторно потянувшись за кинжалом. На пороге застыла девушка, лицо ее отражало всю панику мира, и Раш вовремя подоспел, чтобы подхватить едва не вывалившийся из ослабевших рук поднос.
– Старая привычка, – отшутился он, бесшабашно улыбаясь во весь рот.
– Я растревожила твой сон, господин? – пролепетала она, едва разжимая губы.
– Самую малость. – Раш принюхался к еде на деревянном подносе – обжаренный в травах и меду окорок с картофелем и яблоками, маринованные перцы, кунжутные булочки, что еще дышали жаром печи. Желудок гневно потребовал насыщения.
Девица же не торопилась уходить, чуть склонив голову, разглядывая чужестранца. Раш мысленно хмыкнул: наверное, на фоне бородатых и волосатых увальней он казался ей сущей диковиной. Впрочем, так же верно было и то, что карманник никогда не оставался без женского внимания. Горькая насмешка судьбы. Знали бы все эти женщины…
