Северяне поддержали услышанное разрозненными смешками. Кто-то даже предложил бурдюк с недельной брагой.
– Ты – чужак! – неожиданно зло рявкнул Торхейм.
– Не скажи, уважаемый. Я, если мне память не изменяет, ночью породнился с дочкой одного достославного кожевенника. И не раз.
Снова раздался одобрительный смех. И на этот раз народу, поддержавшего чужака, оказалось уже больше. Раш с нескрываемым удовольствием наблюдал за изменением выражения лица Торхейма: от самодовольного к непонимающему, затем к стремительно набухающей ярости. Сьер быстро лишался поддержки соплеменников – и это ему не нравилось.
Карманник бросил взгляд на Хани. Девчонка стояла белее снега, уже привычно закусив губу. Маленькая и несчастная, но по-прежнему упрямая. Научится ли когда отступать? Не слишком ли неподъемную ношу согласилась взвалить на собственные плечи? Ведь бремя владыки захлестнет, опрокинет и раздавит. А старухи не помогут. Разве толкнут в спину.
Их взгляды пересеклись – и Хани медленно кивнула. Раш чуть улыбнулся в ответ. Вряд ли она обещала ему исправиться, скорее, соглашалась с кандидатурой на роль защитника.
– Оружие! – прорычал Торхейм, сбрасывая с плеч тяжелую меховую накидку.
От своей шкуры избавился и карманник. Разочарованное гудение в толпе было ему ответом. Да – на фоне Белого сьера он наверняка выглядит самодовольным доходягой, которого соплей перешибешь и не заметишь.
Торхейм был облачен в ладный пластинчатый доспех, отороченный меховыми вставками. Оружием ему принесли обоюдоострую секиру на короткой рукояти.
Раш прикинул в руке свой кинжал – обычный, не чета змеистому, что спрятал в голенище сапога.
– Достойные воины, может, кто мечом сподобит? А то все позабыл у зазнобы. Едва порты нацепил.
Его снова поддержали – и почти тут же из первых рядов протянули на выбор несколько клинков. Раш с благодарностью выбрал короткий меч. В руке тот лежал сносно – не чета хорошим дасирийским собратьям, но и не несбалансированная железяка, какие часто можно встретить у дикарей.
Торхейм атаковал без предупреждения, быстро и умело. Сделав пару обманных замахов, каждый из которых мог бы отсечь руку или голову, резко изменил направление движения, дернулся в сторону и ударил в полуразвороте. Если бы не превосходящая скорость Раша, он бы поплатился плечом, а следом и жизнью. Но неудача не озадачила сьера, он продолжал наступать. Каждый замах сопровождался громким выдохом. И каждый удар мог стать решающим. А вот Раш не торопился пускать оружие в дело. Все больше парировал или попросту уворачивался. Он почти не тратил сил, передвигался легко, но не теряя при этом бдительности. А вот размеры и тяжелая броня Торхейма совсем скоро начали сказываться: замедлились движения, стало громче дыхание. На раскрасневшемся лице появились капли пота. Скорее всего, сьер знал, что не продержится долго, действуя в высоком темпе, а потому и налетел на чужака разъяренным боровом, норовя покончить с ним поскорее. Но первый натиск иссяк, а сил на новый почти не осталось.
И тогда в игру вступил Раш. Поднырнув под сверкающей на солнце сталью, он вплотную сблизился с Торхеймом, успел заметить, как округлились у того глаза, а затем на отшаге по самую рукоять вогнул кинжал тому в шею.
По толпе пронесся глухой выдох.
Зазвенела о помост сталь секиры, выпавшей из ослабевших пальцев сьера. А сам недавний владыка Северных земель захрипел, повалился на колени. Он кашлянул кровью, потянулся в попытке вытащить кинжал. Раш помог ему – вырвал его одним движением, отбросил, а затем перехватил меч обеими руками и наотмашь рубанул по шее Торхейма. От приложенных усилий меч буквально вырвало из пальцев, отбросило далеко прочь. Отсеченная голова Белого сьера покатилась к ногам победителя. Тело еще несколько мгновений стояло, а затем повалилось на помост.
Раш нарочито медленно прошел к своему кинжалу, подобрал его, затем так же медленно подошел к замершей с раскрытыми глазами голове. Казалось, Торхейм все еще видит его. Карманник сощурился, а затем пнул голову ногой. Да так ловко, что импровизированный снаряд улетел туда, где, ошарашенные, замерли норены бывшего Белого сьера, а корона, тихо звякнув, осталась лежать на помосте. Подняв ее, Раш обвел взглядом толпу: сотни напряженных глаз, тишина – густая и не предвещающая ничего хорошего. Даже ветер стих.
Смешно будет, если он сейчас напялит корону себе на голову. Интересно, кто его первым порвет? Белые ведьмы или шамаи – этот и вовсе выглядит так, будто его под зад из теплой норы выперли. То ли обиделся, то ли запором мучается.
Что ж, ожидание затянулось…
Раш вздохнул и направился к Хани. Та стояла, точно ледяное изваяние. Лишь неверно подрагивают волосы в слабых порывах ветра. Он остановился в паре шагов от девчонки, та шагнула навстречу. Глаза обоих опустились на корону – тонкий золотой обод, украшенный крупными самоцветами. Кровь прежнего Белого сьера запачкала драгоценный металл. Раш хотел было стереть ее, но Хани остановила его порывистым движением руки.
– Я хочу помнить, как закончил ее прежний обладатель.
– Ты поможешь Арэну? Уверена, что люди пойдут за тобой?
Она рассеянно кивнула. Затем нахмурилась, тряхнула косами. В глазах, до того растерянных, вспыхнула решимость. Вот такой девчонка нравилась Рашу куда больше. Быть может, и Белые вороны обломают гнилые зубы об нее. Быть может…
Он поднял корону на вытянутых руках. Хани чуть склонила голову. Золотой обод коснулся ее волос, засверкал в солнечном свете. Капли яркой крови попали на белоснежные волосы, застыли в них, точно еще один атрибут власти.
Раш отступил, встал на одно колено.
Тишина разорвалась громоподобным ревом. Толпа ликовала. Северяне приняли выбор чужестранца. Удивительные люди.
– Поднимись… – Скорее увидел, чем услышал Раш.
Он встал – и тут же спину обожгло, точно каленым железом. Он резко обернулся. Нет – глупо надеяться, что в бушующем море людей сможет рассмотреть единственное женское лицо. Но она была там. Стояла и смотрела. Раш заставил себя широко улыбнуться. Пусть видит, пусть изойдет злобой. Возможно, сейчас он подписал себе смертный приговор. И уж точно можно сказать – они еще встретятся. Непременно встретятся.
Шиалистан
Иштар, столица Дасирийской империи
– Истину говорят – у дурных вестей две пары крыльев.
Регент Шиалистан озадаченно потер лоб.
Он был молод, только в прошлом году рхельцу минуло три десятка лет. Волосы, черные и прямые, Шиалистан носил свободно, не связывая их ремнями, как того требовала дасирийская мода. Во всем остальном регент покорился обычаям империи, в которой собирался править. Дасирийцы были скупы и черствы все до одного, носили грубые украшения и не признавали шелков. Хлопок да тонкое сукно – даже императоры одевались в те же ткани, что и бедняки.
Шиалистан велел красить его одежды в белый с алым. Вскоре вся его свита и новоназначенные советники переняли новые веяния. Шиалистан знал, что за глаза их всех часто звали «шакальими прихвостнями», но ему до того и дела не было. Куда важнее – свои люди, поставленные там, где нужно. Белые фигуры в его шахматной партии, против серых дасирийцев с их же серой империей.
