Заказывая виски «Джемисон», он намеренно преувеличил свой немецкий акцент. Затем достал бумажник, вытянул новенькую хрустящую пятифунтовую купюру и положил на стойку. Бармен подозрительно покосился на нее, словно не был уверен, хватит ли в кассе денег на сдачу.
Карл залпом выпил виски и сразу же заказал еще. Ему необходимо было хотя бы попытаться дать понять, что у него с ними есть что-то общее. Его всегда удивляло убеждение, что если человек крупный и пьет, то много. После второй порции виски он оглядел помещение, но никто не пожелал встретиться с ним взглядом. В баре сидело человек двадцать: беседовали, играли в домино, потягивали пиво – и все делали вид, будто не заметили в комнате слона.
В 21:30 бармен позвенел колокольчиком и крикнул: «Последние заказы!» Несколько завсегдатаев поспешили к стойке заказать еще выпивку. На Карла по-прежнему никто не обращал внимания и тем более не пытался завязать разговор. Карл посидел еще несколько минут, но ничего не изменилось. Он решил вернуться и завтра предпринять еще одну попытку. Должны пройти годы, прежде чем его здесь примут за своего, если вообще примут. А у него всего лишь несколько дней на поиск встречи с тем, кто никогда не решится заглянуть в этот бар, но кому к полуночи сообщат, что Карл там.
По пути назад к Фоллс-роуд он заметил, что несколько пар глаз следят за каждым его движением. Двое мужчин, скорее пьяные, чем трезвые, перешли улицу и увязались за ним. Он замедлил шаг, давая возможность преследователям установить, где он ночует, и передать своим шефам. В холле отеля он обернулся и заметил их в тени дома на другой стороне улицы. По лестнице он поднялся на третий этаж и вошел в номер, понимая, что в свой первый день в городе сделал все возможное, дабы обозначить свое присутствие.
Карл с жадностью проглотил все бесплатные бисквиты, оставленные на буфетной стойке, за ними последовали апельсин, яблоко, банан из фруктовой вазы – вполне достаточно. Когда в апреле 1945 он бежал из Берлина, то выжил благодаря воде из грязных рек, недавно взбаламученных танками и тяжелыми грузовиками, и божественно вкусному сырому мясу кролика – пока он добирался до швейцарской границы, то сжевал даже шкурку. За время этого долгого кружного пути он ни разу не спал под крышей, не шел по дороге и никогда не входил в город или деревню, пока не добрался до средиземноморского побережья. Там его, спрятанного в мешок с контрабандным углем, подняли на борт трампового парохода
[13]. Еще через пять месяцев Карл сошел на землю Аргентины в Буэнос-Айресе и сразу отправился на поиски дона Педро Мартинеса, чтобы доставить тому последний приказ, отданный Гиммлером перед самоубийством. Теперь его командиром был Мартинес.
9
На следующее утро Карл поднялся поздно. Он не мог появляться на завтраке в ресторане отеля, полном протестантов, поэтому подкрепился сэндвичем с поджаренным беконом в кафе на углу Лисон-стрит, после чего вновь медленно двинулся в сторону Фоллс-роуд, заполненной в этот час покупателями, мамашами с детскими колясками, детишками с сосками во рту и священниками в черных рясах.
К «Волонтеру» он подошел почти сразу, едва хозяин заведения открыл дверь. Тот сразу же узнал столь крупного гостя, но виду не подал. Карл заказал пинту светлого и заплатил деньгами, которые дали на сдачу от сэндвича с беконом. Он оставался сидеть у стойки бара до самого закрытия, лишь на короткое время прерываясь облегчиться. Маленький пакетик чипсов с солью – вот и весь его ланч. К раннему вечеру он сгрыз три такие упаковки, отчего лишь больше захотелось пить. Местные приходили и уходили, и Карл подметил: один или двое из них не оставались выпить, что вселило в него слабую надежду. К нему будто бы приглядывались, не обнаруживая себя. Но время текло, и к нему по-прежнему никто не обращался и даже не смотрел в его сторону.
Приняв последние заказы, через пятнадцать минут бармен крикнул: «Господа, прошу вас – время!» – и Карл почувствовал, что еще один день потрачен впустую. Направляясь к выходу, он даже подумал о плане Б, для чего придется переметнуться на другую сторону и установить контакт с протестантами.
В тот момент, когда он шагнул на тротуар, рядом притормозил черный «хиллман». Задняя дверь распахнулась, и, прежде чем он успел среагировать, его схватили двое и втащили на заднее сиденье. Машина рванула с места.
Карл поднял глаза и увидел человека, слишком молодого для участия в выборах, однако держащего пистолет у его лба. Волновало сейчас лишь одно: юнец был явно напуган больше, чем он сам, и трясся так сильно, что пистолет мог выстрелить случайно. Карл сумел бы обезоружить мальчишку в мгновение ока, но это расстроит его планы, и он не стал сопротивляться, когда мужчина постарше, сидевший с другого боку, скрутил ему руки за спиной, после чего завязал ему шарфом глаза. Этот же человек проверил, нет ли у него с собой оружия, и ловко вытащил его бумажник. Карл услышал, как тот присвистнул, пересчитав пятифунтовые купюры.
– Там, откуда это пришло, есть намного больше, – сказал Карл.
Последовала оживленная дискуссия на их родном, как решил Карл, языке. Ему показалось, что один предлагал убить его, но он надеялся, что того, который старше, очень заинтересовала перспектива получить больше денег. По-видимому, победили деньги: холодный ствол пистолета убрался ото лба.
Машина свернула вправо, затем влево. Кого они пытались одурачить? Карл знал: они просто ехали обратно по тому же самому маршруту – какой смысл им было рисковать и покидать свой католический оплот.
Неожиданно машина остановилась, дверь распахнулась, и Карла вышвырнули на улицу. Если проживу еще пять минут, подумал он, значит удастся накопить на пенсию по старости. Кто-то схватил его за волосы и рывком поднял на ноги. Сильный пинок в поясницу – и он летит в открытую дверь. Из подсобки тянуло горелым мясом, но он подозревал, что кормить его никто не собирается.
Его протащили вверх по лестничному пролету и впихнули в комнату с запахом залежалого белья, где толкнули на жесткий деревянный стул. Дверь с грохотом захлопнулась, он остался один. Или не один? Дом, скорее всего, надежный, и какой-нибудь «шеф», может, даже и командир «военной зоны» сейчас решает, что с ним делать.
Непонятно, сколько ему придется так ждать. Казалось, потянулись часы – каждая минута дольше предыдущей. Внезапно дверь от удара распахнулась, и он услышал, как в комнату вошли как минимум трое. Один из вошедших принялся вышагивать вокруг стула.
– Чего тебе здесь надо, англичанин? – сиплым голосом спросил тот, что шагал вокруг.
– Я не англичанин. Я немец.
Повисла долгая пауза.
– Так чего тебе надо, фриц?
– Мне велено сделать вам предложение.
– Ты хочешь поддержать ИРА? – другой голос, помоложе, эмоциональнее, но без властных ноток.
– Меня не колышет ИРА.
– Зачем тогда рисковать жизнью, пытаясь найти нас?
