– Да, уверен, что есть.
– Он так же богат, как и Мартинес?
– Наверняка.
– Обладает ли он репутацией человека честного и неподкупного?
– Насколько мне известно, да.
– И наконец, пожалуй, самое важное: как, по-вашему, готов ли он пойти на серьезный риск?
– Несомненно.
– Поскольку на все мои вопросы вы ответили удовлетворительно, сэр Джайлз, может, тогда будете так добры написать имя джентльмена на листке, что перед вами, но так, чтобы никто из сидящих за столом не смог прочитать.
Джайлз торопливо написал имя, вырвал лист из блокнота и отдал адвокату, который, в свою очередь, передал его отцу.
Седрик Хардкасл развернул листок, молясь про себя, чтобы имя оказалось ему незнакомым.
– Ты знаешь этого человека, отец?
– Только понаслышке.
– Отлично. Значит, если он согласится с твоим планом, ни один из сидящих вокруг этого стола не нарушит закон. Однако, сэр Джайлз, – сказал он, повернувшись к достопочтенному члену парламента от бристольских судоверфей, – вы ни при каких условиях не должны пытаться связываться с этим человеком и не должны открывать его имени ни одному из членов семьи Баррингтон или Клифтон, особенно если они обладатели акций «Пароходства Баррингтонов». Если вы поступите так, суд решит, что вы состояли в сговоре с третьей партией (лицом) и, следовательно, нарушали закон. Это понятно?
– Понятно.
– Благодарю вас, сэр. – Адвокат собрал свои бумаги. – Удачи, папа, – прошептал он, после чего закрыл портфель и покинул комнату.
– Как ты можешь быть таким уверенным, Джайлз, – спросила Эмма, как только за ним закрылась дверь, – что человек, которого ты в глаза не видел, согласится с планами мистера Хардкасла?
– После похорон Джессики я спросил одного из тех, кто поддерживал концы покрова: кто тот человек, что прорыдал всю службу так, будто потерял единственную дочь, а затем поспешно удалился? Он назвал мне имя.
– Доказательств того, что девушку убил Луис Мартинес, нет, – сказал сэр Алан. – Есть лишь доказательства, что он осквернил ее картины.
– Но на рукоятке ножа отпечатки его пальцев, – возразил полковник. – И для меня это достаточно весомое доказательство.
– И отпечатки Джессики – тоже, так что любой неплохой адвокат «отмажет» его.
– Но мы оба знаем, что ее смерть на совести Мартинеса.
– Возможно. Но это не аргумент для суда.
– Значит, исходя из ваших слов, я не могу отдать приказ убить его?
– Еще не время, – сказал секретарь кабинета министров.
Полковник сделал большой глоток из полупинтовой кружки и сменил тему:
– Я так понял, Мартинес уволил своего шофера?
– Кевина Рафферти не уволить. Он сам уходит, когда задание выполнено или когда ему не платят.
– И как же было на этот раз?
– Наверное, выполнил задание. В противном случае вам бы не пришлось беспокоиться о ликвидации Мартинеса, потому что эту работу сделал бы за вас Рафферти.
– Существует ли вероятность того, что Мартинес потерял интерес к уничтожению Баррингтонов?
– Нет. Уверяю вас, пока Фишер остается в совете директоров, Мартинес по-прежнему намерен разделаться со всеми членами этой семьи.
– А как во все это вписывается леди Вирджиния?
– Она по-прежнему не простила сэру Джайлзу поддержку его друга Гарри Клифтона во время спора о завещании его матери, когда леди Баррингтон сравнила невестку со своей сиамской кошкой Клеопатрой, описав ее как «красивую, холеную, самовлюбленную, коварную хищницу». Такое забудешь!
– Хотите, чтобы я организовал слежку за ней тоже?
– Нет, леди Вирджиния не станет нарушать закон. Она это сделает чужими руками.
– Значит, по-вашему, в настоящий момент я не могу предпринять ничего, кроме как вести тщательное наблюдение за Мартинесом и докладывать о результатах вам?
– Терпение, полковник. Можете быть уверены, Мартинес совершит очередную ошибку, и, когда это произойдет, я с радостью воспользуюсь особыми навыками ваших коллег.
Сэр Алан допил джин с тоником, поднялся со стула и покинул бар, не пожав собеседнику руку и не попрощавшись. Он быстро перешел Уайтхолл, направляясь к Даунинг-стрит, и пять минут спустя уселся за рабочий стол, вновь окунувшись в повседневные хлопоты.
Седрик Хардкасл еще раз сверился с записью, прежде чем набрать номер. Ему не хотелось, чтобы его секретарь знала, кому он звонит. Он услышал ответный гудок и стал ждать.
– «Рыбные паштеты Бингэма». Чем могу вам помочь?
– Могу я поговорить с мистером Бингэмом?
– Как вас представить?
– Седрик Хардкасл из «Фартингс банка».
– Подождите, пожалуйста.
Он услышал щелчок, и мгновением позже голос с акцентом почти таким же заметным, как его, проговорил:
– «Берегите пенни, а фунты позаботятся сами о себе».
– Я польщен, мистер Бингэм, – сказал Седрик.
– Не стоит того. Вы руководите чертовски хорошим банком. Жаль только, что вы по ту сторону Хамбера
[37].
– Мистер Бингэм, мне надо…
– Боб. Мистером Бингэмом меня не называет никто, кроме налогового инспектора и метрдотелей в надежде на бо́льшие чаевые.
– Боб, мне необходимо встретиться с вами по личному делу, и я с удовольствием прокачусь до Гримсби.
– Должно быть, дело серьезное: немного на свете людей, которые нашли бы удовольствие в том, чтобы прокатиться до Гримсби, – заметил Боб. – Поскольку, если я правильно понимаю, вы не планируете открыть счет в рыбных паштетах, могу я поинтересоваться целью нашей встречи?
Скучный зануда Седрик ответил бы в таком духе – мол, предпочел бы обсудить этот вопрос с глазу на глаз, а не по телефону, мистер Бингэм. Вновь испеченный, идущий на рискованное предприятие Седрик сказал:
– Боб, что бы вы отдали за возможность унизить леди Вирджинию и выйти сухим из воды?
– Половину своего состояния.
Майор Алекс Фишер
1964
27
Банк «Барклайз»
Хальтон-роуд
Бристоль,
16 июня 1964 года
Уважаемый мистер Фишер!
Сегодня утром мы оплатили два чека и платежное поручение, представленные на Ваш персональный счет. Первый был от «Вест-Кантри билдинг сосайети» на 12 фунтов 11 шиллингов и 6 пенсов; второй – от «Виноторговцев Харви» на 3 фунта 4 шиллинга и 4 пенса; третий – платежное поручение на 1 фунт в адрес Общества выпускников школы Св. Беды. Указанные платежи превышают Ваш пятисотфунтовый лимит перерасхода, поэтому мы должны рекомендовать Вам не выписывать больше чеков до поступления достаточных средств на Ваш счет.
