Фульк безучастно посмотрел на нее:
– Какая разница. Почистить можно.
– Что толку здесь торчать? От этого они быстрее домой не вернутся, – сказала она. – Давай хотя бы спустимся вниз, и я осмотрю твои ушибы.
– Я в полном порядке.
– Это ты так считаешь. Давай я все-таки гляну.
Фицуорин устало потер лоб:
– Мод, оставь меня…
– Чтобы ты своими переживаниями загнал себя в могилу?
Мод взяла мужа за руку и увидела, что он поморщился. Костяшки пальцев распухли от удара чем-то тяжелым.
– Теобальд частенько говорил, что о человеке надо судить не по его победам, а по тому, как он ведет себя, потерпев поражение.
Но, похоже, этим заявлением она сделала только хуже.
– Но я не потерпел поражение! – возмутился Фульк. Он расправил плечи и вздернул подбородок.
– Нет, конечно, – поспешила уверить его Мод. – Так что же произошло?
Фульк вздохнул, отвернулся и снова стал всматриваться в непроницаемую тьму.
– Просто я взял на себя больше, чем способен, – сказал он. – И за мою ошибку заплатили другие.
– Все твои люди прекрасно знали, на что идут. А что касается тебя… Фульк, много раз мне казалось, что ты берешь на себя больше, чем способен, а потом ты удивлял всех, в очередной раз поднимая непосильную ношу. Уильям сказал, что вы победили.
– Да, но какой ценой! – усмехнулся Фульк. – Мы сдерживали врагов и нанесли им немалый урон, прогнав далеко от Уиттингтона, но нам это дорого обошлось.
Фульк глядел в ночь с таким видом, словно рассчитывал одним лишь усилием воли вернуть домой тех, кого сегодня недосчитались.
– Они вернутся, – сказала Мод.
Фульк вцепился руками в дерево:
– Да, и я буду их здесь ждать. Это мой долг. А ты иди спать.
Мод смотрела на мужа с отчаянием. Что бы она сейчас ни сказала, переубедить его не удастся. Она могла разве что позвать братьев Фулька, чтобы те насильно унесли его вниз и привязали к кровати. После недолгого колебания Мод оставила мужа наедине с тяжелыми мыслями, но лишь на то время, которое ей потребовалось, чтобы принести из кухни кубок, флягу вина, разбавленного «уишке беа», буханку хлеба и палку колбасы.
Когда она вернулась, Фульк стоял все так же, только опустил голову, словно держал на плечах невыносимую тяжесть. Мод поставила флягу у его ног.
– Я твоя жена, и мой долг быть рядом с мужем, – сказала она. – Имей в виду, я не позволю прогнать меня.
Он медленно, устало повернул голову. На висках и подбородке поблескивала вода. Мелкие капельки подрагивали на кончиках волос.
– Мод, во имя Господа! – хрипло сказал он. – Ну почему ты такая упрямая?
Она лукаво улыбнулась:
– Беру пример с тебя. Мы с тобой два сапога пара.
Он издал какое-то неопределенное восклицание, то ли соглашаясь, то ли протестуя.
– Немедленно иди спать!
– Только вместе с тобой!
– Я ошибся, – сказал Фульк. – Единственный раз я взвалил на себя непосильную ношу, когда взял тебя в жены.
– Ты всегда можешь подать прошение о расторжении брака.
Она достала из-под плаща хлеб и мясо.
Фульк внимательно посмотрел на принесенные женой припасы. Мод поняла, что ей удалось отвлечь мужа от тягостных размышлений и на время забыть об усталости.
– Могу, – сказал он, и в его голосе на сей раз послышалась нотка мрачного юмора. – Только я зачахну без борьбы и любви. Знаешь, я даже рад, что ты постоянно доводишь меня до белого каления.
И он с такой силой прижал ее к своему мокрому сюрко и ржавеющей кольчуге, что Мод ахнула. В воздухе вкусно пахло свежим хлебом и копченым мясом. Фульк глянул на колбасу, которую Мод сжимала в руке, потом на жену, и в глазах его вспыхнула веселая искорка. Похоже, они оба подумали об одном и том же: форма колбасы наводила на определенные мысли. Однако искорка тут же угасла, и Фульк отодвинулся от жены.
– Я не голоден, – сказал он, но наклонился за вином и сделал большой глоток прямо из фляги. «Уишке беа» обжег ему глотку, так что он крякнул. Но тем не менее хорошенько приложился еще раз.
– Как думаешь, а вдруг они там, в Шрусбери, соберут силы и придут еще раз? – спросила Мод.
– Сомневаюсь, – покачал головой Фульк. – На этот раз они рассчитывали на эффект неожиданности, однако повторять попытку вряд ли станут. Иоанн по уши увяз в неприятностях в Нормандии. Он не сможет больше помогать Фицморису, а у меня под боком принц Лливелин, которого стоит только попросить о подкреплении. Конечно, когда придет весна, все может измениться. – Он потер лоб. – Ни в чем нельзя быть уверенным.
Мод уже собиралась предпринять очередную попытку убедить мужа спуститься со стены, как послышались стук копыт по дороге и крики: страже велели немедленно открывать. Голос был знакомый, хотя вместо самих всадников в дымке мороси видны были только две смутно различимые тени.
– Вернулись!
Фульк, вдруг снова полный сил, буквально слетел вниз, во двор. Мод сжалась, когда услышала, как он скользит по мокрым ступеням, и осторожно последовала за мужем, по-прежнему не выпуская из руки колбасу.
– Это было нелегко, – сказал Фульку Жан.
Рыцарь сжимал в руках кубок с горячим вином, а Барбетта тем временем заботливо смазывала ему полученные на поле боя ссадины.
– Ох и ловко же он все провернул! – воскликнул Одульф де Браси с энтузиазмом избежавшего виселицы человека. Жизнь казалась ему сейчас просто невозможно прекрасной, несмотря на подбитый глаз, отрубленное ухо и поврежденную руку. – Подходит он к Фернелу и братьям Фицморис, прямо в открытую, и предлагает развлечь благородных мужей пением и музыкой. Говорит, я, мол, странствующий музыкант, хочу заработать себе на корочку хлеба да на ночлег.
– Одульф меня услышал, – подхватил нить повествования Жан, – и кричит, что, дескать, он дворянин, человек благородный и набожный, и что если его завтра повесят, то сегодня офицеры должны позволить менестрелю спеть ему религиозные гимны. Ну, те согласились. Приводят меня к нему в комнату и говорят: давай пой. А я, не будь дурак, улучил момент, стукнул часового по макушке и пере одел Одульфа в его одежду. Часового мы оставили связанным и заткнули ему рот обмоткой Одульфа. Со стороны все выглядело так, будто стражник выводит меня из замка. Люди Ферела ничего не заподозрили. К тому времени, когда истина открылась, мы были уже далеко. Ну, за чудесное спасение! – Он шутливо поднял кубок.
– Я в неоплатном долгу перед тобой за сегодняшнее, – тихо произнес Фульк.
Мод наконец удалось убедить мужа снять кольчугу. Он еще не ел, и его глаза сверкали лихорадочной усталостью.
– Ты бы сделал для меня то же самое, – пожал плечами Жан. – Грешно зарывать таланты в землю. Мое искусство не позволило человеку умереть.
