— Всех?
— Да, две тысячи триста сорок восемь душ!
— В Грандиску?
— Да, в Грандиску. А почему вы спрашиваете, вы же оттуда? Или нет? — Люльфель огляделся с опаской, не видит ли их кто. — Вот что, если вы новые и только что свалились с неба, лучше отваливайте побыстрей отсюда. Если вас изловят…
— И что же тогда случится?
— Великий вогнор прикажет нашему повару Ремгору приготовить из вас суп.
— Уж это как пить дать! — От резкого голоса, привыкшего отдавать приказы, вздрогнули все. — Взять их! Всех! И этого идиота с кухни тоже!
Люльфель с ужасом смотрел на приближавшихся лингардцев.
— О духи, штурмовой отряд!
— Да, штурмовой отряд, кухонный ты огрызок! Тут что, все дрыхнут? Счастье, что мы как раз возвращались с разъезда. Всех — к Ксиксинксириге. Великий вогнор будет рад вкусному морковному супчику.
— Он что, серьезно? — тихо спросил Олли у Клининга.
— У этих лингардцев никогда не знаешь… — прошептал тот в ответ.
— Значит, ты Клининг из Ольгурсама? — Великий вогнор с интересом нагнулся, разглядывая маленького мага. Такого крохотного носителя пояса Туландероны он еще никогда не видел. — А твой Священный Жемчужный ларец при тебе?
— Ты знаешь о нем, великий вогнор?
— Наш высокочтимый государь носит титулы великого вогнора Лингардии, аттаматерна Ремургиона, летельда Гасарата, кифора Кеметера, роллгана…
— Довольно, Рапсан! — поморщился великий вогнор. — Если мы с иллантином будем перечислять все наши титулы, то не закончим до утра.
Главный советник покорно умолк, а Ксиксинксирига вновь обратился к Клинингу, который занял привычное место на ладони Олли.
— Можно его увидеть?
— Кого?
— Священный ларец!
— Да.
— Могу я его увидеть?
— Да.
— Ты мне его покажешь?
— Да.
— Тогда я бы хотел попросить тебя об этом, уважаемый иллантин!
Клининг был настороже: ни в коем случае нельзя выводить из себя великого вогнора. Оберон на его месте уже давно взорвался бы, а лингардец, пожалуй, поопаснее будет.
Клининг достал из колпака драгоценный Ларец. Лингардец не мог скрыть своего удивления. И эта маленькая коробочка заставила склониться могущественный Хрустальный жезл Урании? Невозможно поверить.
Он приветливо спросил у иллантина:
— А ты не знаешь, что в нем?
— Нет. К сожалению, нет, о великий вогнор.
«Ага, сожалеет он, как же», — подумал Ксиксинксирига, но вслух, дружелюбно улыбаясь, спросил:
— Это верно, что ваш Священный Жемчужный ларец никто не может открыть, даже наш уважаемый верховный владыка? — Услышав от своего посланника Кирмаса, что король фей при всем дворе не справился с этой коробочкой, великий вогнор не мог скрыть своего злорадства.
— Совершенно верно. Этот Ларец может открыть лишь герой с чистым сердцем.
— И никто не знает, где он обретается и существует ли вообще.
— Да, великий вогнор.
— У меня интересный вопрос, иллантин. А зачем вообще открывать Жемчужный ларец?
Клининг восхитился хитростью лингардца: «Эк он меня подловил! Неплохо для такого примитивного ума».
— Этого никто не знает, благородный вогнор.
«Ну-ну, поговоришь в пыточной, морковка ты моя премудрая!» — великий вогнор не мог сдержать усмешку, предвкушая, как этот дерзкий маг будет верещать на вертеле.
— Вы довольны? — доброжелательно улыбнулся Клининг.
Лингардца выводила из себя подчеркнутая вежливость и церемонность иллантина. Он терпеть не мог всяких этикетных экивоков и поэтому крайне неохотно появлялся при дворе Оберона.
Оно и понятно: лингардцы были чрезвычайно диким и жестоким народом. Отличные бойцы и завоеватели, они подчинили и обратили в рабство немало народов, и только власть Хрустального жезла положила конец их экспансии и сдерживала народ великого вогнора столько веков.
— Ну, если никто не знает, зачем открывать Священный ларец, тогда мы все можем не беспокоиться, верно, уважаемый иллантин?
— Это так, великий вогнор!
— А если я не верю?! Допустим, я считаю, что вся эта суета вокруг маленькой коробчонки — не что иное, как дешевый колдовской трюк одного очень маленького и очень бессовестного иллантина?
— Тогда я сказал бы, что могущественный великий вогнор Лингардии допускает величайшую несправедливость по отношению к столь же могущественному магу, который не напрасно носит пояс Туландероны и который знает цену колдовским трюкам! — Олли, не в силах больше сдерживаться, высказался предельно ясно.
В тронном зале Урмока воцарилась глубокая тишина. Какая муха укусила этого тщедушного мальчишку, что он отважился, не получив соизволения Ксиксинксириги, высказать свое мнение, да еще в столь непочтительной форме!
Великий вогнор сперва был озадачен, а потом громко и искренне расхохотался. Если что и восхищало лингардцев, так это смелость. Смех владыки громко и раскатисто прозвучал в тронном зале, и присутствующие облегченно вздохнули.
— Хорошо сказано, рыжий! Ты мне нравишься: наконец нашелся парень, который на что-то отваживается. Ты мог бы стать хорошим лингардцем, и твой пращур Лаурин наверняка гордится тобой. Верно?
Увидев озадаченные лица собравшихся, Ксиксинксирига снова хохотнул и пояснил:
— Мальчишка — одно лицо с нашим добрым Лаурином, это ведь слепому ясно! Знаешь ли, мой мальчик…
Но тут зазвучали фанфары, возвещая о прибытии нового гостя. Перед входом в тронный зал тихо зазвенели колокольчики. Гигантские окованные железом ворота распахнулись — и в зал рысью въехал Лаурин на своем благородном жеребце.
— Ну, одно к одному! Лаурин, старый охотник за крестьянами, заходи! Угадай, кто здесь… Твой пра-пра-пра-пра-пра-правнук! Ты удивлен, верно? — Он обратился к Олли: — А кстати, как тебя зовут, мальчик?
— Оливер Куш… Для друзей — Олли.
— Для таких друзей, как я, — великий вогнор. — Лаурин подъехал к трону и остановил коня. — Привет, Олли, как дела?
— Спасибо, Ваше Величество, хорошо.
— «Друзья, друзья», а сам — «Величество»! — фыркнул великий вогнор. — Что это за приветствие? Олли, ну-ка расцелуй своего родственничка покрепче, как положено внучку.
Как бы ни были жестоки лингардцы, но, прежде чем ребенок их племени вступал на путь воителя или воительницы (они не делали различий между мальчиками и девочками), он жил как в раю. Ни один народ не был так нежен к своим детям. Лингардцы обожали баловать своих малышей, и те пользовались абсолютной свободой, а весь род выполнял любое их желание. У самого великого вогнора было сто двадцать три потомка, которые еще не вышли из безмятежного детства. И каждый из них в любое время имел доступ к своему дедушке, и тот целовал и ласкал их перед всей своей челядью.
