Король указал на драгоценную маленькую шкатулку у себя на коленях:
— Это Священный Жемчужный ларец, — благоговейно начал он. — В нем хранится наша святая святых — Жемчужный жезл. Вы знаете, что во всех государствах Той Стороны мира знают и боятся знаменитого Хрустального жезла Урании, принадлежащего королю эльфов Оберону. Но даже сам могущественный король эльфов не знает, что его скипетр — лишь копия этого Жемчужного жезла, созданного из священного тумана Творения. Этот Жезл решил исход битвы с властителем тьмы и хаоса Уруголем. Он обладает великой силой и представляет собой мощное оружие. После последней, решающей схватки, в которой объединенное войско богов, духов и людей наконец одолело Уруголя, Жемчужный жезл был вручен нам в благодарность за беспримерную храбрость наших предков, освящен всеми богами, запечатан семью печатями и положен в Ларец. До сего дня он покоился под Жемчужным троном камарина. Мы были и до сих пор остаемся хранителями священной реликвии. Под ее защитой наш народ с незапамятных времен жил в довольстве и счастье, вдали от ссор, зависти и насилия, никому не ведомый, в своей крохотной стране. Войны и стихийные бедствия миновали наши земли.
Но существует некое пророчество, которое известно лишь нам, камаринам, и передается от одного правителя другому. Оно гласит: в тот день, когда Хрустальный жезл Урании будет разбит по глупости Оберона, герой с чистым сердцем вскроет семь печатей этого Ларца и спасет мир от хаоса и разрушения.
Исполненные благоговения, крохотные гномы взирали на хранителя священной реликвии, а король продолжал:
— Эту ночь я, полный беспокойства о своем пропавшем народе, провел в тронном зале. Мое сердце разрывалось от страха и тревоги. Подойдя к южному окну, я взглянул в ясное звездное небо.
Бесконечная Вселенная взирала на меня величественно и спокойно.
Я уже хотел отойти от окна, как вдруг прямо надо мной возник образ Девы, лик прекрасной юной женщины, сотканный из звезд. Она посмотрела на меня, печально улыбнулась и голосом, который, казалось, был слышен только мне, сообщила, что грядет тот миг, когда сбудется пророчество.
Исполнившись гордости и ошибочного предположения, что именно я избранный герой и спаситель мира, я прослезился и пал на колени, чтобы возблагодарить Предвечную. Она же сказала: «Мой добрый король Голиаф, ни один из достойных камаринов и иных представителей твоего народа не избран для этого. Действительно, с незапамятных времен вы с честью хранили Священный Жемчужный жезл, и за это я благодарю тебя, ныне правящего камарина, от всего сердца. Но тот, кто вправе взять в руки Жезл, должен быть абсолютно чист сердцем. Любой другой тотчас же погибнет или подпадет под влияние темной Силы. Даже боги, некогда освятившие Жезл, не в состоянии помочь. Голиаф, найди этого героя с чистым сердцем. Предсказание гласит, что родился он недавно и живет в наше время, но его никто не знает. Не известно даже, к какому народу какой Стороны он принадлежит. Вы должны найти его, иначе хаос и тьма поглотят мир и всех нас. Ты знаешь пророчество и знаешь, чего оно требует от тебя…»
Король умолк, слезы стояли в его глазах. Он взял крохотный Ларец со своих колен и передал его иллантину.
— Здесь, мой друг, ценнейшее достояние нашего народа. Возьми его с собой в дорогу. Знай, что крохотная страна гномов остается без Священного Жемчужного жезла, без какой-либо защиты, но нам придется пойти на этот риск — иначе спасения нет. Отыщи героя с чистым сердцем и мой народ. Но, во имя небес и во исполнение воли богов, не давайте никому, кроме него, Избранного, открывать Ларец! А теперь ступайте.
— Но кто пойдет?
— Вы… Вы все!
Маг гномов огляделся:
— Кто это «вы все»?
— Ты, Вальмин, Вугур и Вильдо! Найдите героя, спасите нашу страну и мой народ!
— Голи, государь мой и друг, но где же нам найти этого героя?
— Этого не знает никто, но Священный Жемчужный жезл сам приведет вас к нему.
Фолдерс
Фрэнк Фолдерс, не веря своим глазам, смотрел на половину прозрачного, как стекло, шара из пластика, серия 01–56739, которую осторожно, как маленькую перевернутую чашку, поставил на его огромный стол начальник производства Бен Миллен. Фолдерс озадаченно потер глаза:
— Что это? Продукт конкурентов?
Миллен запинался от волнения и едва мог вымолвить слово. Из его бормотания Фолдерс понял только «действительно живой» и «так ведь не бывает».
Нетерпеливо, поскольку терпение вообще не было его добродетелью, он зарычал на молодого человека:
— Еще раз: что это? Разновидность голограммы?
— Нет, шеф, он настоящий! Правда, шеф!
— Вы считаете, что штука, которая там сидит, — живая? — спросил Фолдерс недоверчиво, склоняясь над полушарием из пластика.
Он едва обратил внимание на кивок начальника производства и продолжал нервно теребить свои очки, которые так не любил надевать, особенно в присутствии подчиненных. Очки свидетельствовали о слабости, а слабости Фолдерс себе не позволял. Несмотря на это, он все же нацепил их, не забыв при этом кинуть предостерегающий взгляд на Миллена. И тот понял, что, если разболтает об очках шефа, он пропал.
Фолдерс теперь ясно видел крохотное существо. Тысячи мыслей роились в его голове. Господи, да ведь это же сенсация! Уму непостижимо! Возможно, это его спасение.
Его предприятие уже давно погрязло в проблемах. Дела шли плохо, объемы производства падали, о прибыли и говорить нечего! Конкуренты из Юго-Восточной Азии наводнили рынок дешевой продукцией, и игрушки Фолдерса никому не были нужны. Если дальше так пойдет, он потеряет дело, унаследованное от отца, уроженца Эрцебирге. Фрэнку становилось дурно, когда он думал о завтрашних переговорах со своим банком по вопросам баланса, которые значились одиннадцатым пунктом.
Фолдерс отогнал дурные мысли и сосредоточился на крохотном существе под прозрачным колоколом на своем письменном столе.
— Это единственный? — спросил он Миллена, который был чрезвычайно озадачен дружелюбным тоном шефа.
Фолдерс в глазах Миллена был не только малосимпатичным мешком жира, но и чрезвычайно недальновидным субъектом, который безжалостно эксплуатировал своих людей, — полная противоположность Фолдерсу-отцу, что вел коллектив, как одну большую семью, и знал каждого. Сейчас все мечтали уволиться, да времена были тяжелые, нелегко найти работу. Так что приходилось, как в позапрошлом веке, работать не разгибая спины и выполнять явно завышенные нормы при явно заниженной оплате.
Возмущенный персонал все чаще давал волю своему недовольству.
«Если бы Фолдерс не тратил так много денег на любовницу, — шептались по углам, — он мог бы вложить их в производство и платить нормальную зарплату».
— Миллен, вы заснули? Я спрашиваю, он один такой?
Бен очнулся от своих мыслей.
— Нет, шеф, мы собрали… думаю, еще около двух тысяч.
