— Который из двоих, Лёха?
— Ага. У этого другой Фрейд в голове — бабы. Жена, две любовницы и ещё одна «женщина в Ростове на Дону».
— Где? В Ростове на Дону?! — Вытаращился вахтенный.
— Шутка — Ильф и Петров! Три у него их.
— Блин, и как он с ними управляется?
— Инструкция по применению женщины пишется посредством долгих и упорных практических исследований. Зачастую методом проб и ошибок. Фактически методом ты́ка.
— Ага, и ты́кать её ты́калкой чертовски и обоюдно приятно.
— Ну, как-то так, — Скопин и не думал ухмыляться, — я ему забудь, они уж там, а ты тут. А те, которые «они» тут: одна ещё мутной каплей на конце болтается, а другие в коляске с соской — только учатся.
— Умеешь ты успокоить, — фыркнул вахтенный.
— Нам сейчас надо без головняка и приключений отойти на старую позицию и ждать.
* * *
Однако без происшествий не обошлось.
Шли всё те же «назначенные» 26 узлов. Могли бы догнать и до 30-ти, но эсминец при таком волнении больше выдать не мог. И хоть небо и океан уже «щупали» своими средствами, даже намереваясь выпустить вертолёт, «Пьедро Буена» решили не оставлять.
Температура воздуха колебалась в районе — 5°, - 7 °, пронизывающим ветром надувая на железо корабля мгновенно намерзающую влажность.
Гидравлика легко схрумкала корку льда, открывая створки вертолётного ангара, но обслуживающая команда, пока катила машину на взлётную площадку, успела набить пару шишек, оскользнувшись.
«Камов» ушёл «слушать» глубину, а боцман видимо по-своему решил бороться с хандрой среди экипажа. Чтобы у парней не оставалось времени на всякую психологическую фигню, озадачил их в лучших традициях советских «тягот и лишений» воинской службы.
Свободных от вахты выгнал наверх, приказав сколоть лёд с палубы, чтобы швартовая команда могла спокойно работать, очисть он наледи подвижные узлы, проверить чехлы на артиллерийских и зенитных установках, ну и прочее….
На корме, где во время разгрузки аргентинского транспорта примяли леерное ограждение, верхняя перекладина держалась на честном слове. Один из матросов, видимо утомившись, прислонился спиной к лееру. На зигзагировании крейсер порой ставил борт на волну и ощутимо кренился. При очередной координате у матроса ноги оскальзываясь, ушли вперёд, пятой точкой крякая его на злополучную перекладину, которая тут же сорвалась с крепления. Бедолага опрокинулся на спину, нелепо мелькнув нижними конечностями, свалился за борт.
Заметили сразу с оглашенным «человек за бортом»! Кто-то рванул на ГКП, кто-то более умный к телефону внутренней связи. Бардак! Пока бегали, корабль прошёл метров 400–500.
Но «стоп машина» отработать не успели — естественно свесились бóшками за леера и неожиданно увидели лишенца не в воде, а под бортом.
Как он только умудрился ухватиться за свисающий нештатный (непорядок) «конец»!? Да так удачно, что видимо соскользнув по канату, упёрся ногами в скобы для крепления забортного трапа. Пока суть да дело, парень передрейфил окончательно, прилипнув к холодному серому борту такого вдруг желанного родного корабля, слыша под ногами клокочущий назревающий кильватер, тоскливой паникой наблюдая орущие пасти товарищей сверху. Сам «каскадёр поневоле», на голосовую связь не выходил, видимо получив команду от инстинкта самосохранения стиснуть всё что можно, вкрючившись мёртвой хваткой в канат, сжав скулы и остальные предательские сфинктеры.
Канат, за который случилось схватиться потерпевшему, был весьма дубовым, обледенелым и крайне неудобным в плане ухватистости. Вниз свесили более гибкий вариант, но парень совершенно не реагировал, явно не собираясь расставаться со своей промёрзшей «пуповиной». Пришлось изгаляться под мат и непосредственное руководство боцмана — задеревеневшего на морозе матроса смогли подтянуть к срезу и уж потом багром за бушлат вытащили на палубу.
— В санчасть его! — Боцман уж осип от своего ора и мата, — эй, парень, отпускай. Слышишь?
Тот вроде слышит, глазами лупает, но даже зубами не стучит после получаса на холодном ветру. И не отпускает!!!
Попробовали помочь — хрен! Нашёлся кто-то с соображалкой — быстро метнулся за ножницами по металлу, откромсав края. Так с куском каната в руках матроса и отправился в медицинский бокс.
Надо сказать, что пальцы у несчастного разжались и отпустили обрезки только через час, после смачивания кистей медицинским спиртом. Да и в глотку видимо ему перепало малой порцией.
Терентьев аврал прокомментировал коротким «раздолбаи», велел наплевать на обледенение и оставить всё как есть.
В последующих событиях такая вроде незначительность, как лёд на палубе, оказалась неприятной помехой в реализации одного дерзкого плана, который и был в итоге провален. Но об этом позже.
Вокруг да около, далеко и близко.
Падая, мальчики не любят показывать, как им больно, чтобы не быть осмеянными сверстниками и девчонками.
Авианосец это не скорлупка-эсминец. Там было куда отступить, сконцентрироваться, локализуя и блокируя очаги возгорания, но и было где разгуляться огню, нашедшему себе прекрасную пищу — авиационное топливо. «Инвинзибл» имел продуманную и отработанную с учётом мировой войны систему пожаротушения, но…. Бронированная боевая головка ракеты, прежде чем жахнуть, добралась с кормы почти до миделя, дырявя противопожарные перегородки, в которые отсек за отсеком сквозняком потёк огонь.
Вудворду имевшему представление, ЧТО встряло в авианосец, после первых же докладов, хватило здравого смысла практически незамедлительно отдать приказ «покинуть корабль». Не пытался он и оттянуть финальную констатацию отчитываясь Лондону, скупо, пряча эмоции вестника дурных событий за сухостью уставного доклада:
«Подвергся ракетной атаке…, как боевая единица — потерян»!
Хотя авианосец продолжал оставаться на плаву, бесконтрольно выгорая с детонацией боеприпасов. Вудворд рассчитывал, когда пожар сойдёт в пассивную стадию, спровадить выгоревший остов на буксире вслед за «Шеффилдом» к острову Южная Георгия, где в условиях тыловой якорной стоянки попытаться снять с корабля что-либо ценное.
Пресс-служба министерства обороны Великобритании пока помалкивала, но информация каким-то образом просочилась в СМИ, вынудив военных сделать предварительное обтекаемое заявление: «…подверглись ракетным атакам…, повреждения…, экипажи борются за живучесть…».
Сенсация — лакомый кус для журналистов. Докопались, сопоставили факты, оценили вес ракеты русских с анализом вероятностей и дожали Адмиралтейство. Тем пришлось признаться. Англия была в шоке! За два дня войны — два корабля и уже три (включая «Конкерор») с начала экспедиции.
Проклинали аргентинцев и хунту. Проклинали французов за «Экзосеты». Проклинали русских и их крейсер, который теперь называли не иначе как «Peter the Terrible».
[84]
