— Не знаю, что на тебя нашло, но ныне тут мы, — Харебов выделил это «МЫ», ткнув кулаком в перегородку каюты, обозначив тем самым весь корабль с экипажем, — и не будет теперь ни Горбача, ни ублюдочного пропойцы Ельцина. Давай по «крайней» и иди-ка ты мил-человек поспи. А утро вечера мудренее, хоть и добрым бывает редко.
Поворот.
Говоря о чём либо: «я это знаю!», ты загоняешь себя в ловушку постоянства, по сути, занимая оборонительную позицию. И не только потому, что всё подвержено изменениям и твоё «я знаю» устареет. Просто даже оборона эффективней, когда активная.
Утро как утро. Намаявшийся с сушняком, терзаясь душевным дискомфортом, Скопин выдал самый дурной прогноз:
— Подтянут бритты свою «Резолюшн», да кэ-эк зафигачат нам в отместку баллистическим «Поларисом» с ядерной головкой и концы в воду!
Тем не менее, сутки наматывали часы. И день как…, в общем, тянулся без особых историй. Просмотрев с командиром предсобытия в компе, пришли к выводу, что ничего серьёзного в ближайшее время не произойдёт. Англы видимо замывали разбитые носы, пытаясь наладить более эффективную противоздушную оборону. Погода оставалась штормовой с ограниченной видимостью, такой, что и аргентинцы попритихли. По крайней мере, Буэнос-Айрес, подтвердив успешность ракетной атаки и поражение британского авианосца, никаких сообщений непосредственно для русских не адресовал. «Пьедро Буэна» периодически вёл неинтенсивные переговоры со своими, и командир эсминца счёл обязанным известить русских коллег, что на эсминце заканчивается топливо и им пришлют замену.
Наступила пауза.
Это не значит, что экипаж пребывал в безделье и блаженстве. Война всё же, несмотря, что окраина и до Фолклендов километромили. Планово совершались полёты «камовых» на противолодочный поиск, выжигая моторесурс (кстати, с «Пьедро» тоже гоняли свою «вертушку» на «дело»), регулярно ловили «эРэЛэСками» сквозь толщу тумана и облаков непонятные самолёты. Аэропорт Рио-Гранде периодически выпускал и пассажирские лайнеры, но вряд ли их маршруты пролегали столь далеко к югу. Несомненно, это были британские разведчики, рядившиеся в том числе и в чилийскую «шкуру» — то бишь «Канберры». Ходили кругами, порой по два самолёта, полосуя РЛС из-за серой хмари. Один из любопытствующих оказался настолько навязчивым, что пришлось придавить его средствами РЭБ — нехрен пялиться! В общем, шла обычная боевая работа.
После полудня принесли перехваченную шифровку на «Пьедро Буэна», что фрегат, шедший им на замену, завернули назад. При этом на эсминце по сему факту отмолчались.
— Здесь, — «секретчик» указал на распечатку, — добавлены значки, которых ранее не наблюдалось. Вероятно условные, что предполагает особый статус телеграммы. Шифруются.
Терентьев лишь кивнул, не придавая этому значения.
Однако ближе к трём на станции радиотехнической разведки «отбивается» отметка с северо-запада. Параметры как у обычной судовой навигационной РЛС. Если провести линию, то прямёхонько совпадёт с направлением на аргентинскую базу Ушуая — стало быть, кто-то оттуда идёт.
Затем радиометрист с «Вайгача» доложил: «Обнаружена цель!». Через полчаса рассчитали дистанцию и время подхода. Что любопытно на «Пьедро Буэна» по-прежнему молчали.
Проходит время, сигнальщики уже напряглись у визиров, посудина близко, но видимость только ухудшается, потому доклады пока не поступали.
«Секретчики» предоставили на ГКП новую телеграмму: «Пьедро Буэна» получил приказ идти на базу.
Эсминец незамедлительно вывесил флажки, прощаясь, и показав корму, задымил в сторону материка.
— Сделайте запрос о принадлежности судна, — приказал Терентьев.
Через минуты приходит «квитанция». Доложили:
— Это аргентинский транспорт, который нам продукты доставлял. Говорят «ротация специалистов, ещё продукты и оплата».
— Странно, — пробурчал Скопин, — а были ещё какие-то договорённости?
— Нет.
— Надо бы поспрашать наших аргентинских квартирантов.
Тут докладывают сигнальщики:
— «Пьедро», на корме эсминца ратьер: «опасность»!
— Что?
— И продублировали!
— Опасность? — Недоумевает Терентьев, поворачивается к офицеру связи, — запросите….
— Нет, — почти прокричал старпом, — он специально ратьером, чтобы не в эфире!
«Опасность, опасность! Словно командир эсминца хотел незаметно предупредить о чём-то, — в голове у Скопина крутились варианты от самого радикального с ядерными «Поларисами», до прячущейся под днищем приближающегося транспорта подлодки.
Терентьев тоже видимо напрягается, требуя более пристрастного освещения воздушной обстановки и показаний гидроакустиков. Так же срочно послал вестового за аргентинскими представителями.
— А может опасность в самом транспорте! — Вдруг догадывается старпом.
С мостика доложили, что аргентинское судно вышло из полосы тумана и просматривается в визир.
— А ну пойдем, поглядим на эту «опасность», заодно доведёшь свои соображения без лишних ушей, — Терентьев повлёк старпома на мостик, увидев, что на ГКП явился капитан де навио с переводчиком.
— Понимаешь, мы же бесхозные, — сходу начал Скопин, точнее под аргентинским флагом, а Кремль от нас отказывается, сам же слышал по новостным….
— И что, думаешь подойдут вплотную и жахнут по нам торпедами? Какой им резон…, стоп, — до Терентьева вдруг дошло, — транспорт подойдёт борт к борту! Ты хочешь сказать, что они решатся на захват корабля?
— Да! — Старпом аж задыхался то ли от возбуждения, то ли от спешки на трапах, — говорю же — мы ничейные! Уничтожив один из авианосцев бриттов, мы практически выиграли Буэнос-Айресу войну, если, конечно англы не подсуетятся со срочной покупкой новой техники. Я, кстати, изначально подумывал о попытке нас прихватизировать ушлыми мучачос, но это если бы мы сдуру запёрлись к ним порт.
А тут…, смело, рисково, и кто-то у них явно соблазнился нашей беспечностью при прошлой разгрузке.
Они уже вышли на крыло мостика, Терентьев, вполуха слушая доклад старшего, приник к визиру:
— Ну, давай поглядим, тот ли это транспорт, что в прошлый раз.
— Может вообще отказаться от разгрузки? Надо наших прикомандированных аргентинцев попытать, — Скопин шарил по горизонту в бинокль.
— Попытать?
— Ну, порасспрашивать, в смысле. И если подтвердится — душу вынуть.
— Да они вряд ли что-то знают. В такое рядовых исполнителей не посвящают.
Скопин тщетно пытался что-либо рассмотреть в бинокль:
— Нифига не поймёшь — идёт-то носом. Придётся подпускать ближе. Может, всё-таки откажемся от этого побортного карго. Зачем нам рисковать? Надо им — пусть вертолётами перекидывают.
