Это был рыбный стол, и только я успевал закончить одно блюдо, как передо мной тут же ставили другое, причем порции становились все больше, и вскоре я почувствовал, что едва могу повернуться. Но сам обед проходил в крайне непринужденной обстановке – все разговаривали между собой и смеялись.
Син Бен У болтал больше всех, в момент потеряв холодно-презрительный вид надутого чиновника, мы же втроем, не понимая по-китайски, сначала беседовали между собой, однако потом Син Бен У переключил внимание своих соотечественников лично на мою персону. По-видимому, он не без удовольствия рассказывал им о плодах нашего совместного предприятия, так как многие из присутствующих с одобрением и интересом начали смотреть на меня. Как я выяснил несколько позже, большинство из присутствующих гостей были мелкой шелухой, однако пятеро среди них занимали довольно высокие должности в Гуанчжоу. Знакомство с ними было мне весьма на руку – необходимые связи нужно было налаживать.
Элизабет сникла уже после первого блюда, но я мужественно вытерпел все до конца и теперь вполне мог утереть нос не только Обсону, но и любому гурману-краснобаю: знать надо, куда есть ходить! В перерыве перед сладким столом под общие просьбы Элизабет прошла к фисгармонии и сорвала целую бурю аплодисментов. Но завершающая обед чайная церемония прошла в полном молчании (чай мне совершенно не понравился ни запахом, ни вкусом, и я порадовался, что традиционные пиалы были, по меркам европейца, на один глоток). Сразу же после чаепития музыканты заиграли мелодичную, трогающую за душу китайскую музыку, рисующую в воображении то высоту заснеженных гор, то полные сочной зелени низины, то неторопливые русла рек. А вышедшая группа танцовщиц, словно воочию повторяя мотив, то плавно складывала веерами замысловатые фигуры, то, наоборот стремительно разбегалась в разные стороны, крутясь в стремительных па. Внезапно танцовщицы расступились – среди них стояла Мулан. Взмахнув своими веерами, она, точно так же как тогда в «Летучей рыбе», улыбнулась мне и, мерно покачиваясь, бесшумно поплыла на меня… Пиала, расплескав чай по скатерти, выпала у меня из рук, я вскочил на ноги, в ужасе глядя перед собой. Померещилось!
Но они в самом деле танцевали ее танец! В голове у меня помутилось, я почувствовал, что мне не хватает воздуха, и, задыхаясь, на согнутых ногах, выбежал из зала на воздух, где почти без сил рухнул на фальшборт, опрокинув голову за борт…
– Ричард! – Надо мной возникло перепуганное лицо Элизабет. – Что с тобой?!
Я медленно поднял голову: меня с двух сторон держали слуги, Дэнис оторопело смотрел на меня, Син Бен У, окруженный толпой гостей, смущенно-непонимающе разводил руками.
– Извините, – промямлил я, обращаясь прежде всего к хозяину и высвобождая руки из хватки слуг. – Подавился… Так вкусно все было… Жадность…
Атмосфера разрядилась дружелюбным смехом, устало улыбнулся и я, но Элизабет враз помрачнела – тени легли в уголках ее лица, взгляд стал жестким.
– Что происходит? – спросила она. – Ты побледнел, как будто привидение увидел. Скажи мне!
Но я уже пришел в себя и, со смехом встряхнув головой, ответил какой-то дребеденью, которая разрядила обстановку. Все облегченно заулыбались – и я больше всех.
Дальнейшее чаепитие прошло без всяких происшествий. В ответ на мое пожелание осмотреть за время стоянки местные достопримечательности Син Бен У сказал, что побывать в Гуанчжоу и не увидеть воочию храмовый комплекс Люжунсы означает потерять полжизни даром. Кроме того, он настоятельно рекомендовал подняться на башню Чжэньхайлоу, откуда открывается потрясающий вид на весь Кантон. Это я и решил сделать на следующий же день, а сегодня, так как уже начало темнеть, я принял решение вернуться на «Октавиус». Элизабет вместе с Дэнисом во что бы то ни стало хотели посмотреть ночной город, и Син Бен У выделил им для этой цели не только повозку, но и нескольких охранников.
– С нынешними законами, господин, – пояснил он мне, – могут возникнуть проблемы при неосторожном общении иностранцев с местным населением. Лучше, если при них будет находиться охрана, по крайней мере, избежим неприятностей. Через два дня я ухожу вверх по Хуанхэ, а завтра в четыре часа после полудня жду вас к себе на чаепитие. Чувствую, у нас с вами еще предстоят дела…
Ночная тьма опустилась на город быстро, однако сутолока на пристани не уменьшилась нисколько. По всей набережной зажглись множество разноцветных огней: декоративные красные и белые светильники с иероглифами над входами в различные заведения, желтые уличные фонари, стояночные огни судов. Стоя у нактоуза на юте, я при свете палубного фонаря курил трубку, облокотившись на перила и глядя на черную, поблескивающую внизу воду.
– Доброй ночи, сэр О’Нилл, – подошел ко мне вахтенный Стьюдент. – На борту все спокойно, никаких происшествий в ваше отсутствие не случилось. На вахте стоят Саймон, Бриггс и Вордер…
Я кивнул головой, и он немедленно удалился на бак. Я спустился в каюту, где на моем столе лежали разложенные карты, лоции, секстант, компас и циркуль с линейкой. Высек огонь и, засветив лампу, несколько раз в задумчивости повернул стоящий у стола большой глобус, остановившись на Арктике.
«18 марта 1762 года. Второй день стоим в Кантоне. Происшествий на борту не замечено. Проведен мелкий ремонт фор-брам-стеньги. Погода солнечная. Ветра нет…»
ОКТАВИУС. ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Уллис Треймонд
«19 марта 1762 года. Стоим в Кантоне. Матрос Дейли Саймон явился на борт в нетрезвом состоянии и устроил драку в кубрике, за что на три дня посажен на гауптвахту…»
На следующее утро в дверь моей каюты постучался вахтенный.
– Вставайте, сэр, – проговорил он спокойным голосом. – Вы просили разбудить вас в десять часов…
Я с трудом приподнялся на койке – после вчерашнего обеда у Син Бен У я чувствовал в себе тяжести на лишний пуд и совершенно не имел аппетита. Не одеваясь, я подошел к календарю. Согласно графику Берроу, мы должны были выходить уже завтра, если направлялись к Арктике, и могли бы стоять тут еще неделю, если отправились бы обратно. Черт подери, мне нужно было сегодня уже принимать решение. Сам я был готов идти, и Ситтон с Берроу вполне могли поддержать меня. Но как отнесется к этому команда, большинство из которых несомненно приняло бы сторону Метью – многим из матросов хотелось бы возвращаться назад под ласковым южным солнцем, нежели продираться сквозь лед и стужу полярных морей.
Можно было бы прийти сюда и в следующий раз, но вот будет ли тогда стечение обстоятельств таким же благоприятным, как сейчас? По словам Берроу, проход имел свойство замерзать на несколько лет сразу, и, придя сюда на следующий год, мы могли бы уже упереться в глухой ледяной затор даже в разгар лета. Сейчас же, по всем его расчетам, проход должен был оказаться свободен, а мы должны были без опоздания прибыть туда в самом начале лета, дабы успеть пройти до того момента, когда проход замерзнет вновь. Именно этот-то момент его замерзания и был просчитан условно, но не был исследован как точный факт. Мы рисковали очень многим, и риск в самом деле должен был быть оправдан чем-то гораздо большим, нежели простая жажда пионерского исследования. Впрочем, я давно уже знал, что не только Британское Адмиралтейство, но и многие купеческие конторы готовы будут выложить огромные суммы тому, кто докажет возможность судоходства по данному проходу…
