Взяв с собой пару пистолетов, шпагу и в сопровождении матросов с мушкетами, я сел в шлюпку и отбыл на берег. С трудом, цепляясь за жесткую траву, царапая руки кустарником, поднимались мы по узкой, обрывистой и еле заметной тропинке на вершину одной из сопок, окружавших гавань. Я несколько раз оступался, а один раз покатился бы кубарем вниз, если бы следовавший за мной Дэнис с удивительным для него проворством не успел схватить меня за рукав, за что ему тут же была выдана награда – горячая похвала и монета в две гинеи.
На вершине, стоя среди невысоких каменных берез, мы и встретили вышедшее из-за горизонта солнце, осветившее своими лучами простор суровых вод Авачинской губы, угрюмую скалистую бухту внизу и заигравшее на далеких снегах Ключевской сопки. Сняв шляпу, я, закрыв глаза, подставил лицо прохладному ветру, приятно щекотавшему лицо и шевелившему длинные волосы на голове… Бесполезно было сравнивать север и юг – везде была своя очаровывающая взгляд и опьяняющая дух при ее созерцании первозданная красота. Возвращаясь обратно, я на собственном опыте испытал предостережения Метью. Спустившись с сопки на берег, я решил пройтись по каменистому берегу и, увидев совсем недалеко выдающуюся в море небольшую, но довольно высокую каменную гряду, взялся пройтись по ней, что сразу же опрометчиво и сделал. Легко прыгая по осклизлым от воды камням, я довольно быстро перебрался на гряду, оставив далеко позади своих менее проворных спутников (за мной успел только Дэнис), и, не дожидаясь их, бесшабашно двинулся вперед, намереваясь дойти до самого ее конца. Крики чаек, раздававшиеся над моей головой, звучали все чаще и вроде бы даже громче, а я все шел вперед, то поднимаясь на уступы, то, наоборот, легко прыгая вниз. Дэнис не отставал от меня, и скоро мы уже миновали половину пути, когда одна из птиц – кажется, это был крупный поморник – пролетела у меня почти над самой головой.
– Какая наглая тварь, – сказал я, обернувшись к Дэнису, и тут услышал далекий предостерегающий крик. Я обернулся и увидел своих матросов – они так и не поднялись на гряду и, стоя возле нее на камнях, отчаянно махали мне руками, чуть ли не приказывая повернуть назад. В этот момент вторая чайка пронеслась у меня возле самого лица, так что едва не сбила с меня шляпу.
В удивлении и испуге я оглянулся по сторонам и мгновенно понял все. Вокруг все камни и трещины были покрыты густым слоем птичьего помета, лежали мелкие обломки яичной скорлупы, рыбьи кости, чешуя и высохшие тела дохлых птенцов. Сами того не зная, мы забрели прямо в гнезда поморников, и уже целая их стая кружилась над нашими головами, готовясь атаковать нас, что и произошло уже в следующую секунду. От удара в затылок я едва не свалился с ног – хорошо, что шляпа с капюшоном смягчила его, но буквально в следующий миг другая тварь, хлопая крыльями прямо по лицу, едва не вырвала мне глаза. Ударом пистолета я отогнал мерзавку – только затем, чтобы быть атакованным уже со всех сторон. Дэнис, получивший уже пару хороших отметин, выстрелил из своего пистолета, превратив одну из нападавших в трепыхавшийся комок окровавленных перьев. Это на какое-то время отпугнуло дерзких птиц, которые, правда, быстро продолжили свое дело. Мы со всей скоростью рванули назад, прыгая через расщелины и камни, отстреливаясь на ходу и отмахиваясь руками. Наше бегство поддержали огнем с берега, и только то, что мы не успели далеко зайти, в итоге позволило нам с позором удалиться. Тяжело дыша, размахивая разряженными пистолетами, мы подбежали к нашим людям, и я с какой-то усмешкой оглянулся назад. Чайки еще с минуту полетали над своими владениями, и потом там все успокоилось, словно и не было никакого инцидента. Я получил пару легких царапин, Дэнису пришлось похуже, и я довольно долго слышал его вопли из каюты доктора, когда Ингер прижигал ему раны йодом.
– Вы удивительно легко отделались, сэр, – сказал Метью со своей обычной черствостью. – Это просто чудо – вам везет. Благодарите свою толстую куртку и шапку. Представляю, что было бы с вами, если вы бы нарвались на лапландских комаров в летний период. Они поднимаются из зарослей тучами, подобно пчелам, и жалят с лёта, даже не разбираясь. Это вам не английские комарики – эти заедят до смерти даже оленя, что уж тут говорить о человеке…
Но это было уже несколько позже, когда мы возвратились на борт «Октавиуса», а тогда, отряхнувшись от налипших на меня перьев и пуха, я выразил желание пройти по берегу бухты до корякского поселка, находившегося в полумиле от острога. Никто возражать не стал, и мы двинулись по каменистому берегу, пока не набрели на одну из многочисленных впадавших в залив речек. Она была довольно мелкая, но вода в ней оказалась удивительно чистой и прозрачной – виден был каждый мельчайший камешек на дне, обдаваемый ее быстрым течением. Я не выдержал и бросил в воду золотую гинею, долго наблюдая, как она играет бликами в лучах солнца на дне среди камней. Засмеявшись своей выходке, я набрал во флягу ледяной воды, от глотка которой заломило зубы, и мы, двинувшись дальше, вскоре достигли цели. В поселке нас яростным лаем встретила целая стая довольно крупных серых собак: они скалили клыки и кружились вокруг нас, однако от явного нападения воздерживались. Но скоро нас окружили уже местные обитатели, и собаки оставили нас в покое, напрочь потеряв к нам интерес. В поселке я купил роскошных соболиных шкурок в подарок Элизабет и целый лубяной короб лососевой икры. По всей видимости, продавали они иностранцам эти вещи втихомолку, так как все это было похоже на некую воровскую сделку.
– Русские не жалуют иностранных купцов, – сказал матрос Фиккерс. – Поэтому местным жителям установлено табу на общение с ними. Однако, как видите, все заинтересованы в наличных.
Провожаемые вновь облаявшими нас собаками, мы покинули поселок и двинулись обратно к острогу. Через два часа я условился быть на борту – мы не должны были задерживаться с отходом и поэтому вынуждены были поспешить. Один за другим мы залезли в шлюпку и расселись по банкам.
– Весла на воду, – скомандовал рулевой Дейли. – Отходим! Навались!
Качаясь на легких волнах, шлюпка пошла к стоявшему в полумиле от берега «Октавиусу».
– Песню запевай! – неожиданно выкрикнул я и, словно обращаясь к уходящему берегу, во весь голос затянул:
– Когда Господь нас сотворил,
Откликнулись мы на призыв…
Звуки моего голоса разносились по воде, еле слышным эхом отражаясь от окружавших бухту холмов и стоящих вокруг поморских карбасов и пузатых барок.
– Ты возвысишься над всеми,
Невзирая на потери…
– грянули хором гребцы, наваливаясь на весла.
Начавшись довольно нестройно, эта песня скоро перешла в мощный рев, напрочь заглушивший все звуки вокруг. Каждый из нас словно старался перекричать друг друга, и я быстро сорвал голос, но все равно, не желая отставать, осипшим голосом продолжал хрипеть припев:
– Правь, Британия, морями,
Нам вовек не быть рабами!
Продолжая реветь песню, мы подвалили к подветренному борту шхуны, откуда, вторя нам, также грянул разноголосый хор:
