«1 августа 1762 года. После двух месяцев и одиннадцати дней судно вышло на свободную воду. Продолжаем движение по 70-й параллели согласно заданному курсу. Скорость увеличена до 12 узлов. В акватории большое количество мелкого дрейфующего льда. Дневная температура упала еще на два градуса…»
Я, Элизабет, Берроу, Ситтон и Метью (с момента прохода через Берингов пролив мы садились за стол вместе) заканчивали обед в моей каюте, как вдруг в дверь постучали и на пороге возник боцман Обсон. По одному его виду было понятно, что на судне происходит нечто нехорошее.
– Капитан, – сказал он, словно извиняясь. – Вас требует команда в кают-компанию. И вас также, хозяин, все очень желают видеть.
Он со свойственной ему любезностью кивнул в кротком поклоне головой и неторопливо удалился.
Метью положил вилку на стол, и по лицу его расползлось странное выражение.
– Началось, – зловеще произнес он с каким-то мрачным торжеством, будто давно ждал этого.
– Солнышко, – сказал я Элизабет, – здесь будет мужской разговор.
И, как только она скрылась за перегородкой, спросил:
– Они взбунтовались?
– Пока нет, – ответил Ситтон. – Просто хотят поговорить с нами по-хорошему. Для начала…
Он говорил спокойным голосом, как ни в чем не бывало прихлебывая кофе, будто отдыхал в кресле перед пылающим камином где-нибудь в Манчестере.
Берроу же прямо вскипел от этих слов, даже поперхнувшись:
– Как?! Эти ослы хотят повернуть, когда мы уже практически вышли на финишную прямую?!
– Ну, положим, до финиша еще как до луны, – угрюмо ответил Метью, водя вилкой по столу.
– Но мы уже практически в открытой воде!
– Это еще бабушка надвое сказала!
– И что ты предлагаешь? – спросил Берроу, пристально глядя на него и сжимая руку в кулак.
– Здесь есть капитан, есть хозяин, – ответил Метью.
– Они и должны решать, а не я!
– Ах ты старая лиса! – прошипел Берроу. – Это ты на людях пуп земли, а как ветер подует, так тебя и несет сразу, как пустой мешок…
– Тихо! – прервал я их, с размаху опустив ладонь на стол. – Я еще ничего не решил! Идемте, джентльмены – нехорошо слишком долго заставлять себя ждать.
– И то верно, – буркнул Метью.
Один за другим мы вышли из каюты, и в коридоре я тихонько спросил у Ситтона:
– Вы давно с ними ходите. Раньше бывали подобные инциденты?
– Бывало всякое, – ответил он. – Однако сейчас команда измотана и поэтому очень озлоблена. Многих я даже не узнаю – длительные походы в условиях Арктики очень меняют людей, и часто – далеко не в лучшую сторону. Наверняка основной зачинщик Каммингс – он всегда как заноза.
– Что будем делать? – спросил я.
– Договариваться, – ответил Ситтон (так же как я, он был при шпаге). – Желательно по-хорошему.
Мы спустились вниз по трапу и, толкнув двери, вошли в переполненную кают-компанию. Здесь были все, кроме вахтенных, и судя по враз обернувшимся к нам лицам, разговор не обещал быть легким. Те, кто сидел за столом, даже не приподнялись при виде капитана, те, кто стоял вокруг, остались в прежних позах. Ситтон присел во главе стола на освобожденное специально для него место, я остался стоять за его спиной.
– Я слушаю вас, джентльмены, – коротко произнес капитан.
– Кто будет говорить? – громко спросил матрос Робинсон, оглядывая присутствующих.
– Пусть Обсон говорит! Обсон! Боцман! Даешь Джерри! Обсон скажет за всех. А мы подтвердим! – раздались голоса с разных сторон. Все присутствующие враз закивали головами, стуча кулаками по столу или жестикулируя в воздухе. Так они скрывали зачинщиков.
– Хорошо, – сказал Обсон во всеуслышание. – Буду говорить я от лица всей команды.
Он встал с места и, обращаясь к Ситтону, произнес:
– Уже два месяца мы идем в неизвестность. У нас мало продуктов и других необходимых припасов, запасы угля на нуле. Вокруг бесконечные льды, люди измотаны непосильной работой, и никто не знает наверняка, есть ли вообще этот пресловутый проход. У многих из нас – и у вас, сэр, в том числе – остались на берегу семьи, и мы не желаем оставлять наших жен вдовами, а детей – сиротами. И мы все как один человек требуем повернуть назад, пока у нас еще есть шанс вырваться из этой чертовой западни!
В ответ раздались яростные крики:
– Поворачиваем! К черту это безумие! Назад в Англию!
– Вы знали, на что подписываетесь, – холодно возразил Ситтон. – У вас был шанс сойти на берегу без всяких обид. И вы понимали, что такие деньги просто так платить никто не станет.
– Э, милейший, – сказал корабельный плотник Гоббс. – Мы подписывались на поход, а не на путешествие на верную смерть!
– Верно! – вновь заорали вокруг. – К черту деньги! Мы жить хотим! Поворачивайте!
– Джентльмены, – вмешался Берроу, доставая карту. – Мы уже вышли на открытую воду, и теперь…
Его голос потонул в новом взрыве разноголосых воплей:
– Убери к дьяволу свои бумажки! Мы уже сыты этими сказками! Хватит нас кормить своими обещаниями! А потом жрать корабельных крыс будем?! Все померзнем там, как картошка! Давай на обратный курс!
Ситуация накалялась с каждой секундой, но тут Обсон, подняв вверх руку, крикнул:
– Тихо!
В каюте мгновенно установилась напряженная тишина, лишь шумно сопел Гоббс.
– Как видите, сэр, – обратился боцман к Ситтону, – вся команда настроена крайне решительно. И у нас лишь одно требование: немедленно развернуться назад, пока у нас еще есть время на это.
– Это все? – спокойно спросил Ситтон.
– Да, сэр, – ответил боцман.
– В таком случае я как ваш капитан скажу лишь одно: поход будет продолжаться дальше до тех пор, пока мы не причалим к Гренландии, выйдя через пролив Гудзона. За неисполнение моих приказов виновные будут подвергнуты дисциплинарному наказанию. К подстрекателям, особо недовольным и прочим нарушителям дисциплины на корабле будут применяться более жестокие меры, вплоть до крайних.
В ответ раздалась чудовищная буря проклятий, брани и ужасных угроз. Слова Ситтона не на шутку разозлили матросов, и я, порядочно струхнув, сжал рукой эфес шпаги. Берроу расстегнул камзол (за поясом у него был пистолет), Ситтон же был спокоен как никогда. Метью молчал, не зная, к кому примкнуть, и, по-видимому, ожидая дальнейшего развития событий.
– Ситтон! – на фоне общего гвалта примиряюще сказал седой моряк с красным сломанным носом и серьгой в ухе. – Мы же с тобой уже давно ходим вместе! Что с тобой?! У тебя же самого осталась жена и дети!
– Лучше я отправлюсь на виселицу в Ливерпуле, чем на закуску медведям! – орал Каммингс, грохая по столу кулаком. – Нас даже никто и не подумает искать в этом богом забытом месте! Поворачиваем, и точка!
