Задыхаясь от переполнявшего его гнева, отец, весь пунцовый, бросил нож на стол, и тот, звякнув о столешницу, сверкнул и упал на пол. Молчаливая Бета сразу же сорвалась с места, чтобы поднять его. Я молчал, дабы понять, куда отец ведет русло разговора, и не мешал ему в этом занятии. До этого момента он должен был в итоге дойти сам.
Тут в разговор вмешалась мать – она никогда не имела привычки лезть в мужские разговоры, и только лишь когда обстановка накалялась до такого момента, что грозила разразиться бурей, мать позволяла себе вмешаться, да и то только для того, чтобы развести враждующие стороны.
– Джордж, – сказала она мягко, обращаясь к отцу. – Ведь мы же можем сами зафрахтовать судно и тогда возить товары независимо ни от кого…
Даже в минуты самой горячей ярости, в которую он впадал крайне редко, отец никогда не набрасывался на мать (даже если та и была виновата). Так вышло и на этот раз, хотя по промелькнувшей у него по лицу тени было видно, насколько бесполезным было предложение человека, мало сведущего в его делах, – это вызвало у него только усиление раздражения.
– Джил, – грустно вздохнул он в ответ. – Сумма неустоек, по моим подсчетам, вышла такая, что, даже продав все, что у нас есть, мы все равно выйдем хоть почти по нулям, но должниками. Кто на таких условиях согласится хотя бы просто дать нам взаймы, не говоря уж о том, чтобы взять ссуду? Этот вариант мог бы пройти даже при самом худом раскладе, но при одном условии: если бы твой дорогой сын, которого ты так ревностно защищала все эти годы, вероятно, надеясь, что на него снизойдет вдруг озарение, был сейчас пусть даже и не капитаном, а хотя бы квартирмейстером, но не болтающимся по портовым кабакам беспутным повесой…
По-видимому, голос матери подействовал на него успокаивающе, так как его собственный постепенно стал тише, и он почти уже спокойным тоном произнес:
– Да, больше всех виноват я сам, что в свое время не взял его в шоры как следует. Да посмотрите только на него – сидит себе как ни в чем не бывало и с лицом праведника жует свою пищу, как будто у него в банке хранится не менее тридцати тысяч фунтов стерлингов. Ему и сейчас глубоко плевать на то, что происходит с нами… Или, может, ты собрался делать фальшивые деньги? А может быть, обзавелся связями в Адмиралтействе или Вест-Индской компании? Ответь нам, Ричард…
– Я сделаю предложение Элизабет, – ответил я. – Она давно уже ждет его, и мне осталось только сказать ей об этом. Я долго колебался, но сейчас понял, что час пришел.
В ответ отец презрительно усмехнулся, но по разом изменившейся его интонации я понял, что попал в цель. За столом установилась мгновенная тишина. Мать с каким-то удивлением бросила на меня взгляд – для нее это было явной неожиданностью. Дэнис с идиотской ухмылкой уставился к себе в тарелку. Безучастная ко всему Бета вновь подошла к столу, чтобы вновь наполнить наши опустевшие бокалы.
– И как ты собираешься это сделать? – поинтересовался отец. – Да, еще до недавнего времени для старика ты был вполне допустимым кандидатом на руку его дочери. Но теперь, когда все наслышаны о моем банкротстве в не меньшей степени, чем о твоих подвигах, он скорее закроет перед тобой дверь, точно так же как раньше готов был закрыть глаза на все, что ты вытворял.
– Я сделаю предложение Элизабет, а не ее отцу, – ответил я. – И секрета тут нет никакого: стоит только ей топнуть ножкой, как он полезет доставать луну с неба для единственной своей отрады.
Тон отца стал ровным, и я понял, что он несколько успокоился, когда осознал, что разговор перешел в нужное русло. Узнав о том, что я встречаюсь с Элизабет, он очень положительно отнесся к этому факту и в дальнейшем всячески старался поддержать мои начинания. В самом деле, такое знакомство было бы весьма выгодно нашей семье, а теперь превращалось в единственный шанс нашего, и прежде всего его, спасения от надвигающейся нищеты.
– Старику Блейку далеко еще до маразма, – ответил отец. – А раз так, то неужели ты думаешь, что его дворянские корни позволят ему, чтобы с помощью любви к его дочери его самого слепо вели, как барана?! Да старик согласится, чтобы его вздернули на виселице, нежели переступит хоть через один из своих принципов, которые для него выше всяких законов.
– Ты предлагаешь мне отказаться от этого? – спросил я, хотя прекрасно знал, что отец уже удовлетворился, сделав из меня то, что было нужно, и теперь занимался лишь шлифовкой.
– Вовсе нет, – ответил он, отправляя в рот первый кусок давно уже остывшего гуся. – Я даже рад, что ты наконец-то войдешь хоть в какие-то рамки и наконец-то принял первое правильное в своей жизни решение. Просто теперь все будет не так легко, как представлялось тебе раньше…
Он залпом опрокинул свой бокал вина, словно поднял сам с собой тост, и, утерев салфеткой усы, продолжил:
– Завтра Блейк дает у себя званый вечер, на который приглашены сливки общества, и, судя по всему, ты в числе приглашенных…
Здесь он мог и впрямь гордиться собственной проницательностью – не далее, как позавчера я получил от Элизабет письмо, в котором она жаждала видеть меня на вышеупомянутом мероприятии.
– Ты должен произвести на старика впечатление, дабы понравиться ему, – продолжил отец. – А это будет очень непросто, если учесть, какую память ты оставил о себе, и то, что ты теперь больше не из обеспеченной семьи.
– Я уверен в Элизабет, – ответил я. – А это уже полпути – она доконает старика. Что же касается всяких слухов, то, кто держал надо мной свечку, пусть сам явится и расскажет обо всем ему.
– Больше всего на свете ценятся сплетни, – промолвил отец. – Ими можно измазать, как заправским дегтем. И отмыться от них тяжелее, чем от чего-либо другого. Блейк всегда очень внимательно прислушивается к сплетням, другое дело, что он всегда пытается с их помощью отыскать истину про того, о ком их плетут.
И зачастую его ожидания бывают с лихвой оправданы. Твоя задача – предстать перед ним в сияющем свете, рассеивающем все темные пятна твоей и без того подмоченной донельзя репутации.
Мрачная атмосфера безнадежности, возможно, под влиянием уже изрядного количества выпитого, значительно разрядилась, и все, включая даже Бету, разом почувствовали облегчение. Возможно, что отец и не до конца был полон уверенности в успехе предстоящего предприятия, но появившаяся у него надежда подействовала на него живительным образом.
Для меня же это было единственным шансом откупиться, как от своего долга Уильямсу, так и случае, если с Мулан я потерплю полное фиаско. В последнем я сомневался самым сильным образом, но не учитывать такой вариант тоже было бы глупо, и моя свадьба послужила бы надежной защитой против всяких невзгод. При умелой манипуляции с Элизабет старик Блейк сам того не ведая оплатил бы все мои долги. Кому как ни мне было хорошо известно какие средства он, даже не глядя, выделял по первому же капризу своей дочери…
Дальнейший обед прошел в почти непринужденной обстановке. Мать, которая симпатизировала Элизабет, была неимоверно довольна, что я наконец-то решил стать серьезным и повзрослел; отец же, менее далекий от оптимизма, больше молчал, лишь время от времени подводя итог убыткам и сетуя на лихие времена. Я не испытывал особого желания долго засиживаться за столом и вскоре покинул их, вновь поднявшись в свою комнату. Сел в кресло у камина и, набив табаком трубку, задумчиво закурил. Дело предстояло нешуточное.
