Изменился внешний вид анклава. Крупные деревья вырубили (чтобы в их тени не могли спрятаться лихие боевики), остались чахлые кустарники. Через каждые двести метров – блиндажи. Стены укреплены мешками с песком, из-за которых тоскливо выглядывали часовые. Чистоты в этом привилегированном районе не прибавилось. Повсеместно – кучи мусора, навозные лепешки.
В российское посольство, огражденное высокой стеной, можно было попасть тремя способами: через центральные ворота, со стороны хоздвора и через калитку консульского отдела. Там посетителей в тот день принимал Сеня Модестов. Помощника посла, юного и многообещающего дипломата, бросили на этот важный пост по просьбе Шантарского, в связи с нехваткой людей в консульском отделе.
Сеня пребывал в пасмурном настроении. Микаэлы рядом не было, и вообще последнее время она не баловала Модестова своим вниманием. Говорила нелюбезно, не прельщалась предложениями вместе поужинать, и занимательные Сенины рассказы слушала неохотно.
Ему было ужасно жаль себя. За всю командировку не было дня, чтобы он не тосковал: из-за маленькой зарплаты, отсутствия развлечений, жары летом и холода зимой. Оставалось срывать свое раздражение на клиентах, впрочем, сегодня их было немного. Точнее, один. Немолодой пакистанец, кутавшийся в шерстяную шаль, хлюпавший носом и надсадно чихавший. На босых ногах – резиновые шлепанцы, их бедняки носят зимой и летом.
Миновав витрину с выцветшими инструкциями о порядке получения виз, деревянную скамейку для посетителей, пакистанец приблизился к окошку, за которым маячила ушастая физиономия атташе. Модестов скорчил такую рожу, словно перед ним возник кто-то из одичалых или пуще того – из белых ходоков (Сеня был фанатом сериала «Игра престолов»). Старик в ужасе отшатнулся, но затем пересилил себя и принялся объяснять, что хотел бы встретиться с консулом. Сеня его перебил:
– Какого тебе на хер консула, байджан
[20]? Список документов видел? Приноси – поговорим.
– Мне не виза нужна, – настаивал пакистанец на скверном английском. – Не виза. Нет, сааб, консул сираф
[21]. Консула нужно видеть. Самого старшего. Посла. Важное дело. Очень важное.
Атташе возмутился:
– Посла он захотел! Консула! Ишь ты! Приглашение где? У нас встречи только по приглашению. С самым старшим и самым младшим. И чего вы все к нам приехать стремитесь? Думаете, в России так уж хорошо? У нас тоже кризис.
– Россия – не надо. Консула надо.
Модестов вознегодовал:
– Россия «не надо»? Ну и вали тогда, гнида.
– Письмо. – Старик вытащил из-за пазухи мятый конверт.
– Дай сюда, – распорядился Сеня и просунул руку в отверстие, предназначавшееся для приема документов.
Посетитель заколебался и попытался снова спрятать конверт, но Сеня был проворнее и ловко выхватил его у пакистанца.
– «Российскому послу»… Гм, без обратного адреса. Только имя отправителя. Имтияз Хан. Ты, что ли, Имтияз?
Пакистанец утвердительно замотал головой.
– Тоже мне, хан… Опять денег просите. Все вы просите денег, думаете, раз мы дипломаты, так подтираемся этими сраными купюрами! Все, привет горячий, иди к немцам или скандинавам, у них политкорректность в ходу, может, кинут тебе пару евро или десяток крон.
Модестов опустил железную шторку, отгородившись от посетителя. Закурил, постукивая пальцами по коленке. Затоптав сигарету в пепельнице, снова открыл окошко. Слава богу, надоедливый «чайник» ушел. Привычный пейзаж – однообразные стены других посольств, охранник, жующий травинку – действовал умиротворяюще.
Глянув еще разок на письмо, Сеня хотел было отправить его в корзину для бумажного мусора, но в последний момент передумал и швырнул в пластиковый контейнер. Там уже скопилось несколько десятков таких же конвертов, грязных и мятых.
Старик брел по Университетской улице, которая сейчас едва ли оправдывала свое название. Он не так уж был расстроен. С главным поручением справился, письмо передал. Конечно, в личной беседе он мог бы кое-что от себя добавить. Открыть русским глаза. За это его могли бы щедро вознаградить. А, может, ничего бы и не дали. Эти русские жадные, ну и ладно, сами, значит, виноваты. Теперь правды им не узнать, пусть пеняют на себя.
Погруженный в свои мысли, старик не замечал, что за ним следили. Еще на автобусной станции, куда ранним утром он прибыл пешаварским рейсом, к нему «приклеился хвост». Весь путь до дипломатического анклава и затем – до российского посольства за приезжим на некотором отдалении ехал велосипедист. Слежка велась неуклюже, и любой мало-мальски наблюдательный человек быстро бы ее вычислил. Но старик наблюдательным не был, к тому же, он впервые находился в таком большом городе и больше всего боялся заблудиться и не выполнить задание. В общем, велосипедист мог совершенно не опасаться того, что «объект» обратит на него внимание.
Преследователь был облачен в полицейскую форму: синий китель и бриджи, широкий брезентовый ремень, высокие шнурованные ботинки. У него даже было фальшивое полицейское удостоверение, и формально он ехал, чтобы заступить на пост на пропускном пункте в северной части дипломатического анклава.
Мундир мог пригодиться, если бы Имтияза остановила охрана на въезде в анклав, и пришлось бы его выручать. Лже-полицейскому было строго-настрого приказано помочь старику добраться без помех до российского посольства. Было дано указание и о том, как поступить со стариком после того, как он передаст письмо.
На пропускном пункте проблем не возникло. Каждый день в анклав проникали десятки просителей. С некоторых охранники брали мзду, но в карманах бедно одетого старика позвякивали всего несколько медяков, и его беспрепятственно пропустили.
На душе у Имтияза, покинувшего негостеприимное посольство, было легко. Вот если бы он по какой-то причине не передал письмо, его бы наказали, а каким может быть наказание – и думать не хотелось. Хвала Аллаху, он сегодня же вернется в Пешавар. Вместе с двумя дюжинами других пассажиров втиснется в минивэн и отправится в Зону племен, в город Вана, административный центр Южного Вазиристана. Его встретят, заплатят, и на полученные деньги он будет безбедно доживать свой век в маленькой деревушке. Конечно, жалко, что не вышло с «посольской прибавкой», но, честно говоря, он не слишком на это надеялся.
Остановившись на обочине, Имтияз развязал веревку, стягивавшую шаровары и приготовился опорожнить мочевой пузырь: незатейливо, как это делает большинство местных жителей. Повернувшись спиной к проезжей части, присел, широко расставив колени. Сосредоточившись на процессе мочеиспускания, не заметил, как к нему подъехал полицейский-велосипедист. Лишь в последний момент Имтияз повернул голову, заслышав шуршание шин.
Это был тот редкий случай, когда публичное отправление естественной надобности вызвало порицание со стороны блюстителя порядка. Рослый полицейский аккуратно прислонил велосипед к дереву и подошел к старику. Резко толкнул несчастного в спину, и тот повалился в придорожную канаву, которая использовалась как водосток, а также для сброса фекалий. Побарахтавшись в густом месиве, пакистанец с трудом поднялся на ноги и, чуть не плача, принялся осматривать испачканную одежду.
