– Это катастрофа, коллеги, полная катастрофа! – Посол воздевал руки к небу, точнее, к потолку, который, как и все стены, и пол кабинета, был защищен против прослушки. Говорить там можно было, не опасаясь технически продвинутых устройства слежения и наблюдения цэрэушников и орушников или больших ушей Сени Модестова.
– Уже второй звонок прозвенел, – заметил Ксан. – Сперва было предупреждение Идриса, которое мы сочли недостаточно весомым и конкретным… – слово «мы» он произнес с такой саркастической интонацией, что не оставалось сомнений: он в число этих «мы» не входил, – а теперь появилась и конкретика. Игнорировать ее, по-моему, никак нельзя. Конечно, если бы Модестов не был таким остолопом…
– Хватит о Модестове! – застенал вконец расстроенный посол. – Срывается такое мероприятие! Такой вклад в развитие двусторонних отношений!
– Да погодите вы сокрушаться, – Старых остановил посла. – И ты, Ксан, не сгущай краски, не нагнетай драматизма. Нам и так от драматизма деваться некуда…
– Не нагнетать, так не нагнетать. – Ксан продемонстрировал покорность и послушание. В действительности он был уязвлен, хотя понимал, что резидент, исходя из конъюнктурных соображений, решил поддержать посла.
– Давайте спокойно поразмыслим, – предложил Старых. – Итак, мы получили письмо, подписанное неким Имтиязом Ханом, который сам же его и доставил. Еще раз зачитаю.
Резидент надел очки и взял в руки текст.
«Уважаемое русское посольство, уважаемый русский посол! Я с огромным уважением отношусь к Вашей стране и не могу допустить, чтобы развернутая терроризмом бесчестная война нанесла ущерб нашей дружбе и сотрудничеству. Пакистан и Россия должны вместе противостоять бесчеловечному насилию и обеспечить мирный порядок в регионе. Поэтому предупреждаю о готовящемся нападении на высокочтимое собрание в Пешаваре 23 декабря этого года, которое должно ознаменовать открытие общества пакистано-российской дружбы. Нападение готовит вооруженная группировка Шабир Шаха, которая уже не раз сумела запятнать себя кровавыми преступлениями.
Большую часть своей жизни я состоял в рядах боевиков и был причастен ко многим их разбойным деяниям. Хочу искупить свою вину. Имтияз Хан».
– Насколько точен перевод? – подал голос Джамиль Джамильевич.
– Точнее не бывает. Переводили мои сотрудники. Отпечатано в одном экземпляре. На данный момент считаю этот материал совершенно секретным.
– Следует доложить в центр, – посоветовал Талдашев.
Алексей Семенович принялся рисовать на листе бумаги. Сначала квадрат, который разделил пополам. Потом соединил противоположные углы и заштриховал образовавшиеся треугольники.
– Само собой, доложить следует, но нужно понять, что именно докладывать. Как нам стало известно, в тот же день Имтияз Хан был убит. Очевидно, это произошло сразу после того, как он покинул посольство…
– В газеты пока попала самая общая информация. «Джанг», «Ньюс» и прочие пишут примерно одно и тоже. Вот… – Шантарский развернул ежедневную газету.
– Дай-ка. – Алексей Семенович снова водрузил на нос очки, взял из рук Шантарского газету.
– «Обнаружен труп в Дипломатическом анклаве…» Так… «Имтияз Хан, 59 лет, без определенных занятий, убит выстрелом в сердце. Оружие – „беретта 92F“ местного производства
[24]. Как заявил суперинтендант полиции Хашми, террористический след исключается. Скорее всего, мы имеем дело с обычным ограблением. Вместе с тем сам факт, что это произошло в наиболее охраняемом районе города…»
Резидент снял очки, близоруко сощурился.
– Пока журналюги не знают, что Имтияза «хлопнули» после посещения им нашего посольства. Но рано или поздно докопаются, это для них лакомая сенсация.
– В полиции обещали, что не докопаются, – сказал Талдашев. – Не хотят, говорят, повредить нашим добрым отношениям.
Старых презрительно презрительно выпятил губу. Мол, знаем цену их обещаниям.
– Кто это заявил?
– Хашми, кто же еще…
– А какие-то подробности про этого… Хана… они выяснили? Не поделились?
– Поделились, – с довольной миной сообщил Талдашев. В его обязанности входило поддержание контактов с полицейскими чинами. Общаться с ними Бахыт Бахытович, любил. В органах правопорядка его принимали с большим уважением, угощали, делали подарки. Он ощущал свою значимость, всю важность своего статуса и любил поболтать со стражами порядка о судьбах Пакистана, России и мира, и вообще о том, о сем. Проку от таких встреч был немного, поскольку по-настоящему разговорить собеседника, чтобы получить от него ценную информацию Талдашев не умел, однако какие-то сведения в клюве он все-таки приносил.
– Сказали, что родился этот Имтияз в Мултане. Был шорником, владел мастерской, потом разорился. Бродяжничал, занимался мелким мошенничеством. Кроме того, газеты продавал, мыл машины. Его завербовали в «Хизбул-моджахеддин» еще в те годы, когда эта организация была на подъеме и вела вооруженную борьбу в Кашмире. Когда «Хизбул» развалилась, Имтияз перебрался на северо-запад, туда в начале нулевых переместился центр терактивности. Завербовался в одну из группировок, которая входила в «Техрик-и-Талибан-и-Пакистан», «Движение талибов Пакистана», принимал участие в нападениях на пассажирские автобусы, отделения полиции, офисы ооновских организаций…
– А с Шабир Шахом? – нетерпеливо спросил Старых. – Есть подтверждение, что он был у Шабир Шаха?
– Нет. По данным Хашми, несколько лет назад этот Имтияз переметнулся к Файазу Амину. Но не к Шабир Шаху.
– Вот как? – Брови Алексея Семеновича поползли вверх. – Это уже любопытно. – На протяжении всей беседы он продолжал рисовать, добавляя к квадратам и треугольникам новые геометрические фигуры – ромбы, прямоугольники, окружности. Когда геометрия ему надоела, он взялся за изображение более сложных предметов. Лук и стрелы вышли похожими на настоящие. Затем на бумаге возникли очертания пистолета – то ли «беретты», из которой застрелили Имтияз Хана, то ли кольта или «ТТ».
– Может, объясните? – нервно вмешался посол. – Шабир Шах, Файаз Амин – кто они? Давайте определимся, что и как нам докладывать в центр. О самом прискорбном мы уже доложили, но в Москве ждут наших оценок, информации о расследовании и, в первую очередь, нашего мнения относительно целесообразности проведения мероприятия в Пешаваре.
– Шабир Шах, – сказал Старых, – достойный представитель молодой поросли пакистанских талибов, так называемых «диких талибов», которые ни перед чем не останавливаются. Убивают школьников, женщин, младенцев, всех без разбору. В настоящее время они стакнулись с игиловцами и действуют в одной связке. А вот Файаз Амин – иной закваски. Между прочим, родственник Хафизуллы Амина, правда, не очень близкий. Какой-то четвероюродный племянник.
