Так что же он сделал бы? Убил себя?
Нет смысла решать это сейчас. Каждый предпринятый им шаг содержал множество неопределенностей, и успех был вовсе не предрешен. Единственный разумный способ справляться с происходящим – это решать проблемы в порядке поступления.
Доктор вошел в тамбур, вовсе не удивившись, что ослабевший Череп стоит на коленях. Он наклонился вперед, красный лоб был прижат к полу, глаза закрыты. Естественно, ведь распространение вируса должно было причинять мучительную боль. В обычной ситуации мозг в какой-то момент отключается, чтобы защитить себя. Но прогнозы Кейда говорили, что этот вирус лишает своих жертв даже такой ничтожной милости.
Единственное, что его удивило, это уродливая ухмылка на лице Шмидта. В этом не было никакого смысла. Это обеспокоило Кейда, но не замедлило движения к контрольной панели. Щелчки и писки, пока он настраивал аппаратуру, должны были быть слышны внутри камеры, так как Череп открыл пожелтевшие глаза и уставился на Кейда. А потом в динамиках раздался его голос, тише, чем раньше, но ровный и сдержанный:
– Герр доктор, где ваш костюм?
Идиот! Раз он без костюма, Череп может догадаться, что что-то происходит. Он никогда не позволит сделать себе инъекцию.
У Кейда появилась другая идея, которая заодно решала вопрос, как сжечь тело. В каком-то смысле доктора вдохновили на нее нелепые попытки Фьюри добиться от Шмидта нужной информации. Но, вместо того, чтобы лишать Черепа кислорода, можно перенасытить им камеру. Как только атмосфера внутри герметичного пространства станет достаточно плотной, единственной искры из дезинтегратора, который они использовали для стерилизации, будет достаточно, чтобы образовался большой шар огня. Это даже более эффективно, чем огнемет, он может уничтожить также и раненого охранника. Очень печально, но если Кейд умудрится оказаться подальше, когда произойдет взрыв, можно будет свалить все на отказ оборудования.
Через несколько секунд Череп начал оживать от кислорода. Он поднялся на ноги и постучал в стекло, чтобы привлечь внимание Кейда.
– Вы собираетесь меня убить, чтобы предотвратить распространение сидящей во мне болезни?
Доктор кивнул, не поворачиваясь к нему лицом.
– Взрыв будет довольно сильный. Вы собираетесь убить и себя?
Кейд помотал головой:
– Я могу инициировать взрыв дистанционно.
Краем глаза он видел, как Шмидт прижался к стеклу – чтобы опереться, и чтобы лучше видеть.
– Восхищаюсь вашими действиями. Любители свободы так часто сбиты с толку тем, что ваш Эмерсон
[25] назвал дурацкой непротиворечивостью, кукловодом маленьких умов. То, что другие принимают за этический абсолют, на самом деле в лучшем случае рекомендации, jà? Зачем рисковать лишний раз сверх… бумажной работы?
К какофонии снаружи присоединилось громкое бряканье. Кейд глянул на экран КПК. Роджерс стрелял из дезинтегратора. Движение треугольников замедлилось, но не прекратилось.
Доктор проверил содержание кислорода. Стрелка ползла вверх, но медленно. Он вздохнул.
– Что, доктор? Отнять человеческую жизнь оказалось труднее, чем вы думали?
Ничего не оставалось делать, кроме как ждать.
– Нет, вовсе нет. Нужно подождать, пока содержание кислорода достигнет насыщения.
– Ах, вечная борьба воли против материи! Признаюсь, что нахожу… неутешительным, что в итоге меня устранят просто из соображений целесообразности.
– Некоторые называют это справедливостью. Разве не так же вы обращались с обитателями концентрационных лагерей?
– Вам стоило бы внимательнее прочесть ваши файлы. Я не участвовал в Окончательном Решении
[26].
– Разве не все нацистские военные преступники приводили этот аргумент в свою защиту?
– Ну, я знал о лагерях с самого начала. И одобрял это, мои усилия определенно помогали и способствовали тому, что там происходило. Но, если быть точным, я не участвовал в этом непосредственно, так что нельзя сказать, что я каким-то определенным образом обращался с кем-то. – Увидев на лице Кейда неуверенность, Череп улыбнулся, как будто повстречал единомышленника. – Могу сказать, что вы уже делали такое раньше. Считаете ли вы себя жестоким?
Лицо Кейда дернулось.
– Нет. Сознательно – нет.
Он снова помотрел на экран. Луч дезинтегратора стал толще, но это не принесло видимых результатов. Теперь все треугольники были на месте.
– Не хотите ли вы это доказать, позволив умирающему бросить последний взгляд на то, что происходит за стенами его тюрьмы?
Кейд скорчил гримасу:
– Вы полагаете, я поверю в то, что вы не знаете?
– Мои предположения имеют под собой почву, но это только предположения.
– Учитывая вашу роль во всем этом, я думаю, лучше всего оставить все как есть.
Громкий треск заставил Кейда снова посмотреть на экран. Дезинтегратор, видимо, превысив свои способности, больше не стрелял. Назойливый шум, исходящий от лучей, стих. Стержень повернулся вертикально и скользнул вдоль собравшихся частей, скрепляя их воедино. Треугольники развернулись, образовав конечности, на которых возвышалось остальное, как какой-то отвратительный паук.
Пещера заполнилась записью голоса, слышного даже сквозь стены изолятора:
– Und jetzt wird die welt sehen Kapitän Amerika sterben durch die hand der Führer.
Кейд думал, что сейчас робот нападет – чем скорее, тем лучше, – но он не двигался, только повторил:
– Und jetzt wird die welt sehen Kapitän Amerika sterben durch die hand der Führer.
Видя растерянность Кейда, Шмидт перевел:
– «А сейчас весь мир увидит, как Капитан Америка умирает в руках фюрера». У моего бывшего лидера было полезное пристрастие к мелодраме. Сейчас в это трудно поверить, но тогда такие вещи считались новаторством в пропаганде.
Дезинтегратор больше не работал, и Роджерс метал щит в Спящих, снова и снова. Они не реагировали. В замешательстве Кейд не обратил внимания, что Шмидт подвинулся так, чтобы видеть экран.
– Почему оно не атакует? Не пытается убить его?
– Это я как раз знаю. Оно не может без водителя. – Череп покачнулся. – У меня кружится голова от этого кислорода. Уже пора, герр доктор?
– И это был ваш план? Вы хотели использовать это, чтобы убить Капитана Америка?
