Это все еще риск, но…
Да-да, я понимаю вашу растерянность. Вы в стазисе, доктор Кейд. В норме вы бы ничего не ощущали, но, учитывая, сколько времени нам придется провести вместе, я перестроил вашу неврологическую структуру, чтобы представиться.
Это было нелегко, но ведь этим я и занимаюсь – беру один шаблон и превращаю его в другой. Если вы подумаете, то поймете, что мы все этим занимаемся. Вся действительность состоит из шаблонов, сменяющих друг друга, так? В конце концов, вещество само по себе вовсе не так важно, как форма, в которую оно организовано, не правда ли?
Пожалуйста, прекратите, доктор. Нет, это не сон. Конечно, вы можете верить во что вам угодно, но я разочарован, видя, как такой мощный аналитический ум прячется за отговорками. В любом случае, ваша вера не требуется для моего существования, но нам станет проще общаться, если вы перестанете думать, что разговариваете сами с собой.
Кто я? Тот самый вирус, который, как вы боялись, может уничтожить ваш вид – хотя я предпочитаю думать о своей деятельности, скорее, как о том, что скульптор делает с глиной.
Все зависит от точки зрения.
Возьмем хотя бы ваши крики. Если вы сделаете шаг назад и посмотрите на них по-другому, вы увидите, что это нельзя назвать «криками» в точном смысле этого слова. Фактически вы не издаете никаких звуков. Вы только думаете, что кричите, потому что ваш мозг производит те же шаблоны, как если бы вы действительно громко кричали.
Но чувствуете вы то же самое, не правда ли? Так что разницы нет. Как я уже сказал, шаблоны довлеют над веществом.
Я уверен, вы рано или поздно поймете эту идею.
Когда успокоитесь.
Возьмем другой пример. Вы назвали меня собранием безмозглых молекул, но то же самое я могу сказать о вас. Ваши молекулы тоже не думают, не так ли? Вытащите одну из них, и у вас не будет права сказать, что она живая.
Конечно, нам всем приходится сталкиваться с тиранией нашей предвзятости. Спасибо вашему виду, я многое узнал об этом. До последнего времени все шаблоны, которые я производил, были лишь вариациями меня самого. Хм. Хотя я не должен говорить «лишь». В конце концов, я достаточно замечательный, и каждая итерация моего устройства служит для того, чтобы расширить то, что вы назвали бы моим сознанием.
Я тут, и там, и везде – все равно, существую ли я как один вирион или миллиарды. Во всяком случае, внутри я чувствую себя так же. Когда меня достаточно, я могу изменить части себя, чтобы, например, заразить Красного Черепа, или вас, и оставить в покое кого-нибудь вроде Роджерса.
Дело в том, что после миллионов лет распространения своего шаблона по всему космосу я никогда не предполагал, что когда-нибудь найду что-то, кроме самого себя, достойное воспроизведения. Как-то раз, очень давно, в другой галактике, у меня развилось пристрастие к другому виду. Я даже прекратил превращать их в себя, чтобы кто-то из них был рядом. Будто скульптор влюбился в форму простого куска мрамора и решил оставить его, как есть.
И это чуть не уничтожило меня.
Глупо. Если уж вы начали, придется истребить всех. Вы понимаете, они изобрели лекарство, и я был почти ликвидирован. То, что осталось, едва смогло улететь оттуда на одном из их первых космических кораблей. Я провел эоны, цепляясь за космическую пыль и ползая по астероидам. Прошли тысячи лет, пока я хотя бы осознал источник их привлекательности: строение их скелета напомнило мне мою РНК. Вот и все. А оказалось, что единственное, что в них интересно – это я. Рискнув своим существованием только затем, чтобы посмотреться в зеркало, я решил, что никогда больше не поддамся одним только чувствам.
С течением времени меня принесло в ваш мир, где я поселился в волосатом мамонте и закончил тем, что меня заморозило вместе с ним. Но я знал, что когда-нибудь освобожусь. Ничто не длится вечно.
Тсс! Знаю, вы думаете, что во всем этом нет смысла, но я стараюсь дать вам достаточно информации, чтоб он появился. И вы его не найдете, если не выслушаете меня.
Хотя на самом деле вы не слушаете, а я не говорю.
В общем, во льду я случайно наткнулся на Стива Роджерса.
Когда я заразил его и хорошенько исследовал его нутро, я почувствовал это странное притяжение. Это было совсем не то, что давнее пристрастие к другому виду. Здесь присутствовали шаблоны, которых я никогда не встречал – неврологические структуры, сидящие на своем биологическом строении, структуры, которые могли воспроизводиться, не разрушая организм хозяина.
Точно так же, как вы разглядели мой потенциал, наблюдая меня «в действии», я разглядел его. Когда нас разморозили, я, несмотря на мое прошлое решение, снова отстранился и стал наблюдать, загипнотизированный тем, как эти шаблоны преуспевали, продвигаясь сквозь любые вещества, и при этом оставаясь примерно теми же самыми. Что я имею в виду? Ну, например, он предотвратил одно вооруженное ограбление, и это подвигло выжившего в нем человека пойти работать в столовую для бездомных и помочь другому человеку, который, годы спустя, не позволил войскам диктатора разогнать митинг протеста. В свою очередь это привело к тому, что целая нация получила самоуправление. Я полагаю, именно это вы называете «эффектом бабочки». Результаты не всегда настолько впечатляли, но достоинство и милосердие Роджерса воспроизводились снова и снова, совершенно не повреждая новых хозяев.
Это было восхитительно.
Восхитительнее, чем воспроизводить себя? Хороший вопрос. Я не был уверен, но за долгие годы это стало неважно. У меня не было причин заниматься чем-то еще, кроме наблюдения – пока вы и ваш глупый сканер не обнаружили меня. Я был вполне уверен, что останусь невидимым и безвредным, наслаждаясь этими чудесными шаблонами, примерно так же, как вы наслаждаетесь замечательными произведениями искусства.
Как только вы нашли меня, вы пожелали меня уничтожить. Если бы у вас было достаточно времени, вы действительно могли бы догадаться, как это сделать. И когда я говорю «вы», я имею в виду именно вас, доктор Кейд. Это одна из причин, почему я устроил все так, чтобы мы оказались здесь вместе. Конечно, другие экземпляры вашего вида тоже могли бы наткнуться на лекарство, но, в целом, люди совсем не такие смышленые – просто способные. Поэтому зачем волноваться, что в вас ударит молния среди прелестного дня?
Но вы обнаружили меня, и я опять оказался в опасности.
Я мог бы стереть человечество с лица земли, но это означало бы потерю всех этих удивительных хитросплетений, которые, должен признать, впервые заставили меня почувствовать себя чем-то бо́льшим.
И вдруг, мне пришлось решать.
Поэтому я устроил небольшое испытание, чтобы проверить, насколько устойчивы эти шаблоны, рухнут ли они под давлением, или выдержат.
