– Видать, перепил вчера с досады-то! – злорадно подумал парень, стараясь выдавить приветливую улыбку.
– Ну что, дрых небось? И за что я только плачу вам, обормоты ленивые? Вам бы только девок лапать, да жрать!
Парень не возражал. Он привык к подобному обращению и только хлопал сонными глазами.
Хозяин, почесывая волосатую грудь, прошлепал к большому шведскому холодильнику. Настроение у него было прескверное. Мальчики, которые обещали позвонить и сообщить ему приятные новости, так и не соизволили доложить об исполненном. Во, распустились! Никакой дисциплины!
– Черт, голова после вчерашнего раскалывается! Не надо было водку с пивом мешать! Сколько раз… – хозяин застыл на полуслове, так и не закрыв холодильник и уставившись на что-то.
Охраннику не было видно из-за открытой дверцы. Он встал и подошел, отчего-то ощущая холодок в груди. На средней полке холодильника, прямо между упаковками с апельсиновым соком, на блюде с фруктами, среди киви и бананов лежала самая настоящая боевая граната. Парень отшатнулся, подавив желание захлопнуть дверцу, протер глаза. Да нет! Ему это явно не приснилось! Боевая граната в холодильнике… между бананами… А что? Оригинально…
У хозяина мелко трясся отвисший подбородок.
– Ч-ч-что это? – пискляво завопил он, обретя дар речи. Его толстый палец тыкал в сторону гранаты, чтобы не возникло сомнений, о чем он спрашивает. – Что это такое? А? Молчишь, козел? Ты ж тут сидел всю ночь! Отвечай! Что это такое?
– Так… граната это. – Парень переминался с ноги на ногу. Он сам вечером несколько раз лазил в холодильник за пивом и колбасой, – ничего подобного на полке не было.
– Ах ты, гнида! Ты что, к девкам бегал? Не мог сюда привести, раз уж так приспичило? Потерпеть не мог до утра, паскуда?!
– Да не бегал я никуда! – заорал охранник, выплескивая незаслуженную обиду. – Как сменился вечером, позакрывал все, сигнализацию проверил, – так и не выходил больше. В туалет только, и то один раз.
– А окна почему открыты?
– Так это я только что открыл. День белый на дворе! Мне никто не говорил, чтоб окна не открывать. Кондиционеры не предусмотрены!
– Кондиционеры… И где это ты, деревня, слова-то такие выучил? Ты бы лучше работу свою выполнял как положено! Дебил узколобый! – Хозяин уже несколько поостыл, сообразив, что охранник говорит правду. Не стал бы он из-за девок уходить с поста. Деньги-то он другим способом зарабатывать не научился. Зачем ему рисковать? – Ты все запер вчера? – спросил он чуть спокойнее.
– Все. И окна, и двери, и ворота. Сигнализацию включил… – Парень потер затылок в недоумении. – Не выходил никуда… Телевизор смотрел, пиво пил.
– Ах ты… – Хозяин так и не закрыл дверцу, разглядывая гранату. – Что ж это, а?.. – Он растерянно посмотрел на охранника.
Тот пожал плечами.
– Погоди-ка, тут что-то еще есть. Записка, что ли? Ну, дай мне ее!
Парень опасливо полез рукой к блюду с фруктами. Там действительно лежал небольшой клочок бумаги. Он протянул записку хозяину.
«В следующий раз я взорвусь!», и подпись – «Боевая подруга».
Хозяин, ни слова не говоря, плюхнулся в кресло. Его облысевший лоб покрылся испариной. Под левой лопаткой прострелила острая боль. Если бы неизвестный хотел его убить, то он был бы уже мертв. Стоило только пристроить гранату… Господи! Значит, его предупреждают! Но о чем? С перепугу и от боли в сердце хозяин плохо соображал. Чего он не должен делать, чтобы его оставили в покое? С бизнесом все улажено. Что же тогда? Ревность? Да вроде и тут никаких осложнений быть не может… С замужними он дела не имеет. Девочка у него одна, постоянная. И кто бы это мог такой крутой объявиться, чтобы из-за паршивой телки представление устраивать? Проникнуть в запертый дом, под сигнализацией, и не куда-нибудь, а в ту самую комнату, где сидит охрана? Этим неизвестный как бы показывает – для меня, мол, нет преград, и твои сосунки, дядя, мне что мушки безобидные. Мешают только, но не опасны. Захочу – прихлопну! А потом твоя очередь. И все дела!
Хозяин пытался навести порядок в своих мыслях. Когда у него начались неприятности? Все было хорошо, пока москвичи не начали своего парня разыскивать. А он, вместо того, чтобы им помочь, пошел на поводу у своих амбиций, начал гонор показывать! Какая глупость! Тем более, что к этому делу он и его ребята действительно никакого отношения не имели. Ну, зачем было лезть в бутылку? Человек ихний пропал, вот и беспокоятся, ищут. Правильно делают. Во всем ясность нужна. Чего он впутался в чужие разборки?
В гудящей от похмелья и пережитого страха голове хозяина началось просветление. Кажется, до него дошло, чем он навлек на себя гнев праведный. Огромное облегчение стремительной волной прокатилось по телу. Напряжение и боль схлынули, оставив после себя ужасную слабость, усталость и прострацию. Некоторое время хозяин шикарного дома сидел, бледный и притихший, не подавая признаков жизни. Постепенно его небритые щеки порозовели, сердце забилось ровнее, и он велел охраннику принести телефон.
– Все, Шурик, я сказал – все! – внушал он кому-то на другом конце линии. – Ты правильно меня понял. Мы больше им не мешаем. Пусть делают, что хотят. Кстати, от тех двух никаких сигналов? Так я и думал. В общем, все. Смотри, чтобы никаких эксцессов! – Хозяин любил иногда «ввернуть словечко», чтобы уважали. Уважение – великая вещь!
Если бы Сиур мог прочитать его мысли, он бы получил глубокое удовлетворение, от того, что они так быстро пришли к согласию. По поводу уважения. Но Сиур уже думал совсем о другом.
Он свернул с узкой зеленой улочки на лесную тропинку. На высокой траве лежала роса. Край неба на востоке начал светлеть, окрашивая лиловым верхушки деревьев. Бледные звезды потухали среди редких синеющих облаков. Сиур вдыхал холодный свежий воздух, пахнущий грибной сыростью, и думал. В лесу ему всегда думалось особенно хорошо. О самом разном. Например, о небе. Как это понятно и близко каждому – голубое небо. А вот если сказать – «небеса» – это уже будет совсем другое, возвышенное и немного печальное. Небеса – это другой мир, колыбель высоких устремлений и полета духа. Оттуда на нас смотрят ангелы и льются вселенские гармонии. В небесах мы парим на крыльях любви…
Сиур ощущал в своем сердце трепет первого свидания. Это «последний сон Помпей» навеял такое настроение. О, женщины, как легко мы попадаем в ваши прочные сети, из которых нет возврата! Из чего вы плетете их? И почему мы неизменно устремляемся на ваш коварный призыв? Чтобы потом из всех звуков космоса улавливать только его?..
О, эти золотые сети! Как нежно они опутывают! Как сладко льнут! Как легко проникают везде и всюду! Как мы иногда гневаемся, барахтаясь в них! Мы принимаем их, как награду, и горюем, освободившись… Почувствовав вкус свободы, мы снова начинаем поиск этих сетей, пытаясь соединить несоединимое. Или все остальное – это только безуспешные попытки разъединить то, что неделимо?!
