Женщины тем временем поднялись по ступенькам и скрылись за стеклянными дверями поликлиники.
Тина несколько раз сходила в архив, принесла заказанные старичком-профессором книги, перекинулась с ним несколькими словами, и отправилась с Людмилочкой пить чай. Она позавтракала перед работой вместе с Валерией, а подружка никогда не успевала этого сделать. Постепенно пить чай на работе вошло у нее в привычку, и хотя дети отдыхали со свекровью в Марфино, а Костик еще спал, когда она уходила, все равно Людмилочка не успевала поесть. Теперь она занималась по утрам прической, маникюром, и еле успевала собраться, когда сигнал машины во дворе сообщал ей, что Влад уже приехал и ждет.
Влад каждое утро что-нибудь покупал ей – шоколадку, мороженое, какие-нибудь сладости, вроде рахат-лукума или халвы с орехами, до которых Людмилочка была большая охотница, и это вошло у них в своеобразный утренний ритуал. Подобные ритуалы создают особое настроение и особый вид отношений, отличный от всех других. Таких мелочей, который радуют сердце, можно придумать очень много, в зависимости от фантазии и степени расположения людей друг к другу. Именно они и составляют прекрасную основу, на которой вышиваются потом самые замысловатые волшебные узоры.
Поедая халву, и запивая ее только что заваренным чаем с листьями жасмина, Тина не переставала думать о Валерии. Как она там, в чужой квартире? Наедине со своими мыслями?
– Слушай, а ты знаешь, каким путем Елизавета Петровна ездила из Лефортова в Кремль и обратно? – неожиданно спросила Людмилочка с набитым ртом.
Тина удивилась.
– Какая Елизавета Петровна? И чего она туда-сюда ездила?
– Императрица российская, дочь Петра, – вот какая! И откуда у тебя столь непочтительное отношение к коронованным особам?
– Вовсе нет, просто я не пойму, чего это ты вдруг о ней заговорила? А чего она из Кремля ездила в Лефортово?
– Как это «чего»? Дворец у нее там был, на Яузе реке, близ бывшей Немецкой слободы.
– Ну… – Тина никак не могла взять в толк, почему об этом зашел разговор.
– Да не «ну», а подумай!
– О чем?
– О том, каким путем она ездила! Сегодня Влад совершенно случайно натолкнул меня на одну мысль. Он такой… интересный. Утром вдруг мне говорит, хочешь, я тебя прокачу, как императрицу российскую Елизавету Петровну? Я думаю: как это? – а сама говорю – хочу! Очень даже хочу! Мне никогда никто такого не предлагал. А он… представляешь? Это же совсем не то, что по коленкам рукой елозить…или там…ну, ты сама знаешь. Он хочет для меня что-то необычное сделать, приятное… понимаешь? Это ж дорогого стоит!
Тина не могла не согласиться, ее и саму заинтересовало предложение Влада.
– Ну и как, прокатил?
– Да! – Людмилочка зажмурилась от удовольствия. – Представляешь себе? Золоченая карета, малиновый бархат подушек, блистательный кортеж сзади и спереди – из окна – сказочная Москва с теремами и деревянными дворцами, с остроконечными крышами, бесчисленными церквями – как есть Царьград! И все солнцем залито! И на карнизах соборов галки кричат! И люд московский врассыпную кидается – а не то задавят, растопчут… Эх, у меня аж дух захватило!
– Воображение у тебя, что надо.
– Да нет, это Влад мне все описывал, пока мы ехали… Знаешь, как? По старым улицам – Никольской, пересекая Лубянскую площадь, потом покатил по Мясницкой и Новой Басманной – до Разгуляя – площадь такая, потому что на ней трактир стоял, который так и назывался Разгуляй! Очень по-русски, ты не находишь?
– Да уж. А дальше?
– Ну… по Елоховской, где церковь Богоявления, потом – на Бауманскую. Ты знаешь, оказывается, раньше это была главная улица Немецкой слободы, – Немецкая, так и называлась. Вот по ней – до Яузы, до моста в Лефортово… Ох и здорово!
– А откуда Влад все это знает? Про улицы, про императрицу?
– Так у него ж мама была московская художница, страшно любила старую Москву, и его приучила. Он Москву знает лучше любого старожила! И что где стояло, и что как называлось.
– Заманчиво. Я бы тоже проехалась! Но к чему ты это вдруг вспомнила?
– Во-первых, делюсь приятными и неожиданными впечатлениями, а во-вторых… я утром книги расставляла, заказы раскладывала, и все думала. Елизавета Петровна была женщина очень холеная, изнеженная, жизнью и ее наслаждениями пользующаяся безо всякого отказу. И покушать, и потанцевать, и любовные утехи, и праздники всякие… А маршрут ее поездок лежал мимо непрерывной череды церквей.
– Ну и что? Церкви – это красиво!
– Сейчас да. А тогда? Вокруг церкви обязательно был мрачный погост – своего рода приходское кладбище. Представь, что едешь ты в роскошной карете, разодетая, и из окна видишь изо дня в день одно и то же – кресты, каменные надгробия, похороны, – слушаешь погребальный звон да плач!
– Не очень приятная картина… Но что же делать?
– Это нам с тобой непонятно, что делать, а она – императрица, самодержица всероссийская, и Женщина в лучшем смысле этого слова!
«И того ради Повелеваем: как в Немецкой слободе, так и близ оной при церквах, что на проезжих улицах имеются, от сего времени мертвых не погребать и старые могилы все заровнять и склепы незасыпанные землею – засыпать…»
Кто, как ты думаешь, мог позволить себе в те времена иметь «склепы, незасыпанные землею», а? Только богатые люди! Я тут глянула кое-какую литературу, – на этом маршруте, которым меня Влад провез, одних только православных церквей с погостами было около двадцати! И кто это в одно мгновение, выполняя царский указ, успел бы все тщательно засыпать ? С поверхности приметы кладбищ убрали, и все. Уверяю тебя! Русские люди именно так бы и сделали! Внешне ничего не видно, а проверять могилы да склепы никто не пойдет. Противно и страшно. Да и зачем?
– Тебя что, увлек пример Ника с Валеном? На сокровища мертвых потянуло?
– Меня нет, – горячо возразила Людмилочка, – а Вален об этом думал всерьез. Это представляешь, сколько захоронений находится практически в черте города? Ну и что, если многое скрыто под более поздними постройками? Все – да не все. На многих бывших погостах или даже целых кладбищах, таких, как бывшее Лазаревское, например, – разбиты скверы или парки. Кто ищет, тот всегда найдет! Понимаешь ход его мыслей?
– Понимаю. Ну и что?
– Вот, смотри. – Людмилочка вытащила из сумочки смятый листок бумаги. – Влад его нашел с кармане ветровки этого Валена. И дал мне, чтобы я посмотрела и выяснила, о чем речь идет.
– А почему он нам с Валерией ничего не сказал?
– Для Валерии и так слишком много впечатлений, а тебе я расскажу. Он это знает. К тому же он нашел эту бумагу сегодня утром, когда еще раз обыскал все вещи, найденные в подвале.
– Хорошо. И что на этой бумаге?
