– Подумаешь, умерла? Заболела, вот и умерла. Все умирают. Что в этом особенного? Почему это тебя так пугает?
– А как же призрак? – скулил Ник.
– Это все выдумки! Чтобы навести тень на плетень. Не должны такие чудесные вещи пропадать в гробу! Какая глупость!
– С чего ты взял, что они в гробу? – зубы Ника стучали от страха.
– А где им еще быть, по-твоему?
Постепенно Валену удалось до поры до времени успокоить напарника.
Вален чертыхнулся, – в траве то и дело попадались кочки и пеньки. Несколько раз он с трудом удержался на ногах, едва не разбив бутылку с водкой.
– Несимпатичное место, – подумал он.
Только старые ветвистые деревья у дороги скрашивали однообразный пейзаж. Ник и Вален копали тут уже не первую ночь, и каждый раз пустырь выглядел как-то по-другому. Но одно было неизменно: здесь они чувствовали себя по-дурацки.
– Пустырь, конечно, не райский сад… Но дело даже не в этом. Есть еще что-то, неуловимое… – Вален никак не мог додумать эту мысль до конца.
В непроглядной темноте шла своя жизнь. Раздавались непонятные шорохи, осыпалась разрытая ими земля, слышались вздохи и писк. Ник старался ни о чем не думать. Ширк, ширк, – лопата врезалась в землю, которая на глубине стала сырой и мягкой. Несколько раз раздавался неприятный металлический скрип. Так скрипеть тут было нечему. Он представлял себе зажженный фонарь на металлическом тросе, раскачиваемый ветром. Или железную незапертую калитку. Ни фонаря, ни калитки поблизости не было. А скрип был.
Звук шагов не испугал Ника, а наоборот, обрадовал. Это Вален.
– Ну как, принес? – ему было не по себе, хотелось выпить.
– Принес.
Вален разлил водку по стаканчикам. Пили молча. По телу разливалось приятное тепло, снимая напряжение и боль в мышцах.
– Ты когда копал вчера, ничего подозрительного не слышал? – не удержался Ник.
– Слышал. Шорохи всякие, писк мышей. А что?
– Мне кажется, как будто калитка железная скрипит…
– Какая калитка? Ты что, сбрендил?
Ник обиделся. Ему и так было страшно. А что будет, когда придется лезть в подвал с гробами?
Вдруг опять раздался протяжный, однотонный скрип. Ник подскочил. Даже в темноте было видно, как загорелись от страха его глаза.
– Ну вот, – испуганно прошептал он, – слышишь?
– Это кричит ночная птица, успокойся.
– Да нет же, Вален, у птицы живой голос, а это… совсем другое…
Вален запустил грудкой земли в гущу кустов, откуда, по его мнению, исходил звук. Громко хлопая крыльями, перепуганная птица шумно и бестолково взлетела и кинулась прочь.
– Ну что, паникер, убедился?
Ник, посрамленный, молчал. Приятели налили еще по одной, выпили, закусывая огурцами.
– А хлеба чего не принес? – заныл Ник.
– Хватит с тебя огурцов. А то нажрешься, потом работать не хочешь! Сколько мы будем тут копаться? Сегодня серьги должны быть наши.
Приятели с новыми силами принялись за работу. Вален подравнивал лопатой дно ямы, чтобы можно было открыть дверь в подвал. Заржавевший замок не казался очень прочным.
– Отойди на секунду!
Ник посторонился. Вален слегка стукнул по замку лопатой. Глухо звякнув, замок упал.
– Проржавел насквозь. Ну, пошли!
– Подожди! – Ник пытался оттянуть момент, когда ему придется переступить порог страшного подвала. – Я возьму фонари.
Из подвала на них пахнуло сырым и затхлым воздухом подземелья. Ник скривился от омерзения. Свет фонарей падал на кирпичные стены и стрельчатый свод потолка. В мрачный туннель вела каменная лестница.
– Закрой дверь! – Вален пошел первым, время от времени оглядываясь на Ника.
Маленькая площадка внизу заканчивалась невысоким проемом. Дверь, скорее всего, сгнила. Тут и там валялись отвратительного вида остатки древесины, покрытые бурой плесенью. За проемом начинался широкий коридор. По бокам его зияли открытые ответвления. В глухой тишине раздавались только звуки шагов. Обычный подвал.
– Неужели это тот самый дом? Не могу поверить! – голос Ника отразился от стен. – Слышишь, какая здесь акустика? – произнес он, дрожа от страха.
– Угу.
Вален смотрел по сторонам. Он торопился. Надо было успеть забросать яму и уехать еще до рассвета.
– Ник, это тот самый подвал, что нам нужен!
Приятели остановились. Прямо под ногами оказалась куча старого, полусгнившего хлама, который когда-то был одеждой, а теперь превратился в месиво, по которому лазили множество мокриц.
– Фу, какая гадость! – вырвалось у Ника.
Во всех остальных помещениях, куда они заглядывали, было пусто. За поворотом, в углу коридора, стояли старые дубовые бочки.
– Воздух прямо невыносимый! – заскулил Ник. – И холодно! Чувствуешь, какой холод?
– Да, довольно противно. – Валену тоже все это не нравилось, особенно воздух. Тошнотворный запах плесени и тления становился, казалось, все сильнее.
– Наверное, дохлые мыши воняют! – предположил Ник. – Может, мы напрасно оставили открытыми входные двери? – вдруг забеспокоился он. Ледяная струя воздуха ударила ему в лицо. Ник замер, с перепугу он не мог вымолвить и слова. Ему показалось, что чьи-то холодные пальцы дотронулись до его лба.
– Меня кто-то цапнул! – взвизгнул он.
– Чего ты орешь, придурок? – Вален потерял терпение. – Пошли! Ты что, прирос?
Вален начал трясти его, с тревогой вглядываясь в побелевшее лицо товарища. Наконец, Ник почувствовал, что может двигаться.
– Тут сквозняк. В дневнике про сквозняк… помнишь? – затараторил он, сбиваясь и хватая ртом воздух.
Вален плюнул от злости.
– Что ты мелешь, козел? Не бойся.
Сам он страха не ощущал, только брезгливость. Ни темнота, ни мертвецы не могли его напугать. Тем более, сквозняки. Вален проклинал Ника за трусость.
– Идем! Сквозняк тебя не съест!
– Ты тоже его почувствовал? – Ник весь дрожал.
– Да. Ну и что? – Он соврал для пользы дела. Ник безучастно поплелся за ним.
Луч света уперся в дверь с лепным украшением наверху.
– Красиво. – Вален с любопытством рассматривал завитки и надпись на непонятном языке. На самой двери – посередине – распятие, выбитое из камня.
Ник оживился. Как же он мог забыть, что имеет такую мощную защиту от всего злого, потустороннего – крестное знамение?
– Это здесь.
Вален толкнул дверь, и она открылась, – запоры проржавели и прогнили до трухи. В центре небольшого прямоугольного помещения – каменная гробница. Над ней, на куполообразном потолке приятели увидели грубое лепное украшение с ангелами и множеством причудливых завитков в стиле рококо.
[14]
Гипсовые, покрытые пылью и грязью, драпировки, с кистями и бахромой, спускались до самого пола.
