– Земные культуры насквозь невротичны, а когда невротичное сталкивается со здоровым, обычно оно становится еще более невротичным, чем когда-либо. А здоровое просто не знает, что делать.
– Вот они и стоят за запрет иммиграции. И толкают нас к новой войне.
Но Мишель отвлекся: начинался очередной забег. Атлеты были быстры, но и быстрей не в два с половиной раза, чем на Терре, как следовало ожидать исходя из разницы в гравитации. Они испытывали те же проблемы, что и прыгуны в высоту, но на протяжении всего забега: они отрывались от земли с таким ускорением, что нужно было держаться очень низко, чтобы не подскакивать слишком высоко над дорожкой. На коротких дистанциях они так сильно наклонялись вперед, что едва не падали лицом вниз, и яростно работали ногами. На более длинных выравнивались почти прямо и начинали грести по воздуху, будто плыли стоя, при этом их шаги удлинялись все сильнее и сильнее, пока не начинало казаться, что они скачут, как кенгуру, только сменяя ноги поочередно, а не на обеих сразу. Это зрелище напоминало Майе, как Питер и Джеки, самые быстрые в Зиготе, бегали по пляжу под полярным куполом – тогда они сами выработали для себя похожий стиль.
С этой техникой победитель в забеге на пятьдесят метров показал результат 4,4 секунды, на сто метров – 8,3, на двести метров – 17,1, а на четыреста метров – 37,9. Но в каждом забеге они испытывали трудности с равновесием, которые возникали на такой скорости, не позволяя им совершать рывки в полную силу. Майя помнила, как видела подобное в молодости.
Соревнующиеся на более длинных дистанциях грациозно подскакивали, примерно как при марсианском беге вприпрыжку, как они называли его в Андерхилле, когда без особого успеха пытались двигаться так же в тесных прогулочниках. Сейчас это было похоже на полет. Одна девушка лидировала бо́льшую часть забега на десять тысяч метров и сохранила столько сил в конце, что ускорялась весь последний круг, бежала все быстрее и быстрее, пока наконец не поскакала, касаясь земли лишь через каждые несколько метров, перемахивая через других бегунов, с трудом перебиравших ногами, пока она пролетала мимо. Это зрелище приводило в восторг, и Майя кричала до хрипоты. Она взяла Мишеля за руку, чувствуя головокружение. У нее лились слезы, она не сдерживала смех. Удивительно было наблюдать за этими новыми созданиями и при этом ничего о них не знать!
Ей нравилось видеть, что женщины побеждают мужчин, хотя сами они, казалось, этого не замечали. Женщины побеждали немного чаще на длинных дистанциях и беге с барьерами, мужчины – в спринте. Сакс объяснил, что тестостерон придавал силу, но и вызывал судороги, которые возникали при длительных нагрузках. Было очевидно, что в большинстве дисциплин все зависело от владения техникой. И каждый видел то, что хотел, подумала Майя. Возвращаясь на Землю… там рассмеялись бы, если бы она начала предложение этой фразой. Возвращаясь на Землю – ну и что? На их материнской планете люди вели себя странно и мерзко, но зачем об этом переживать, когда впереди близится барьер, а боковое зрение улавливает другого бегуна, который уже сокращает расстояние?
– Лети! Лети! – она кричала до хрипоты.
В конце дня атлеты, завершив свои соревнования, освободили проход на стадион, и под бурные аплодисменты и несдержанные крики на дорожке появился одинокий бегун. Это оказался Ниргал! Уже чувствуя боль в горле, Майя хрипло закричала.
Забег по пересеченной местности начался на южной оконечности острова Минус Один сегодня утром. Голые и босые участники пробежали более ста километров по сложной заболоченной местности в центральной части острова, по дьявольскому хитросплетению оврагов, грабенов, бугров, гребней, уступов и завалов. Впрочем, слишком глубоких ущелий, очевидно, не попадалось, и было доступно много разных маршрутов, что превращало забег скорее в состязание по ориентированию, а не по бегу. Но это равно тяжело, и прибежать к четырем часам дня явно было феноменальным достижением. Следующего бегуна, говорили, не стоило ждать раньше заката. Ниргал пробежал круг почета, грязный и изнуренный, будто пережил бедствие, а потом надел штаны, пригнул голову, чтобы его наградили лавровым венком, и принялся обниматься – желающих были сотни.
Майя оказалась последней в этой толпе, и Ниргал радостно рассмеялся, увидев ее. Его кожа была белой от засохшего пота, губы затвердели и потрескались, волосы приняли цвет пыли, глаза налились кровью. Тело было костлявым и жилистым, почти исхудалым. Он выпил воды из бутылки, осушив ее, но от второй отказался.
– Спасибо, я не настолько обезвожен. Возле Джири-Ки наткнулся на водоем.
– По какому маршруту вы бежали? – спросил кто-то.
– Ох, лучше не спрашивайте! – ответил он со смешком, будто маршрут был так неприятен, что о нем не хотелось и вспоминать. Позже Майя узнала, что маршруты оставались в тайне: за бегунами не наблюдали и не сообщали об их местонахождении. Эти соревнования по кроссу были популярны среди определенных групп, и Ниргал, как знала Майя, был чемпионом, и лучше всего ему давались длинные дистанции. Рассуждая о его маршрутах, поговаривали даже, что он использовал телепортацию. В этот раз он победил на коротком для себя забеге, поэтому был особенно доволен.
Наконец, он подошел к скамье и сел.
– Дай мне немного прийти в себя, – сказал он и стал смотреть последние состязания спринтеров, с отрешенным, но счастливым видом. Майя села рядом, не в силах отвести от него глаз. Он долго прожил вдали от цивилизации, вместе с дикими состоял в кооперативе, занимавшемся фермерством и собирательством… Такую жизнь Майя представляла с трудом и считала, будто он пребывал в забвении, изгнанный в дикие, необжитые земли, где выживал, как крыса или как растение. Но теперь он сидел здесь и, несмотря на свою изможденность, бурно реагировал на фотофиниш забега на четыреста метров, – тот самый пышущий жизнью Ниргал, которого она помнила еще по давнему путешествию в Адовы Врата, – для него те времена были столь же славными, как и для нее. Но, глядя на него, трудно было поверить, что он думал о прошлом так же, как она. Она ощущала себя в плену своего прошлого, в плену самой истории, тогда как его занимало что-то другое: он выжил и отложил свою судьбу в сторону, как старую книгу, и теперь был здесь, в настоящем, смеялся в лучах солнца, обыграв целую стаю молодых диких зверей в их собственную игру – лишь своим умом, чувством Марса, техникой лунг-гом-па и силой ног. Он всегда был бегуном – Майя вспоминала, как они с Джеки мчались по пляжу вслед за Питером, будто это было только вчера, те двое были быстрее, но Ниргал, случалось, наворачивал круги вокруг озера днями напролет, и никто не знал зачем.
– О, Ниргал… – Она наклонилась к нему и поцеловала пыльные волосы, почувствовала, что он ее обнял. Рассмеялась и оглянулась на всех этих прекрасных гигантов, которые все еще соревновались, румяные в закатном свете, и ощутила, как жизнь вливается в нее обратно. Все благодаря Ниргалу.
Но позднее, после праздничного ужина в вечерней прохладе, она отвела Ниргала в сторону и рассказала ему о своей боязни конфликта между Землей и Марсом. Мишель разговаривал с какими-то людьми, Сакс, задумавшись, сидел на скамье по другую сторону стола.
