– Мы все думаем, – сказала Марина, – почему психологи-экспериментаторы всех поколений сообщали о нескольких единичных случаях совершенно необычных воспоминаний, но никто никогда не пытался объяснить их с помощью моделей памяти своего времени.
– Более того, об этом будто старались как можно скорее забыть, – добавила Урсула.
– Именно. А потом, когда находили те записи, никто не верил, что такое могло быть. И все объясняли легковерностью того времени. Как правило, нельзя было найти ни одного живого человека, кто мог бы воспроизвести описанные достижения, поэтому ранние исследования признавали ошибочными или ложными. И все же довольно многие записи были подкреплены вполне реальными доказательствами.
– Например? – спросил Сакс. Ему не приходило в голову просматривать рабочие отчеты о наблюдениях на организменном уровне, которые неизменно оказывались какими-нибудь невероятными. Но теперь было понятно, что это стоило сделать.
– Дирижер Тосканини, – сказала Марина, – знал наизусть каждую ноту каждого инструмента примерно двухсот пятидесяти симфонических произведений, слова и музыку сотни опер, плюс множество других, более коротких вещей.
– И это кто-то проверял?
– Выборочно, так сказать. Фаготист сломал клапан своего фагота и доложил об этом Тосканини, а тот, поразмыслив, сказал ему не волноваться, мол, в тот вечер ему не придется играть эту ноту. Это было в его духе. И он дирижировал без партитуры, распределив эти его фрагменты между другими музыкантами. Вот так вот.
– Угу…
– У музыковеда Тови был схожий дар, – добавила Урсула. – Среди музыкантов это не редкость. Будто музыка – это язык, на котором необыкновенные достижения памяти были иногда возможны.
– Хм-м.
Марина продолжила:
– Профессор Атенс, работавший в начале двадцать первого века в Кембриджском университете, обладал обширными знаниями самого разного толка. Это была, опять же, музыка, а еще стихи, факты, математические знания, все о своем прошлом. «Интерес – это все», – говорил он. – «Интерес направляет внимание».
– Это правда, – согласился Сакс.
– И он использовал свою память прежде всего для того, что находил интересным. И называл это «интересом в смысловом содержании». Но в 2060 году он помнил весь список из двадцати трех слов, которые выучил, когда проходил тест в 2032-м. И так далее.
– Хотелось бы мне узнать о нем побольше.
– Да, он был не таким чудаком, как большинство остальных, – сказала Урсула. – Вроде так называемых календарных расчетчиков или тех, кто может вспомнить зрительные образы в мельчайших подробностях – в других сферах жизни они зачастую испытывали затруднения.
Марина кивнула.
– Как латыши Шерескевский и человек, известный как В. П., которые помнили огромное множество различных фактов, но оба испытывали синестезию.
– Хм, наверное, дело в гиппокампальной гиперактивности.
– Наверное.
Они привели еще несколько примеров. Мужчина по фамилии Финкельштейн, который мог подсчитать результаты выборов по всем США быстрее, чем любой калькулятор 1930-х годов. Талмудисты, которые помнили не только содержание Талмуда, но и расположение каждого слова на каждой странице. Устные рассказчики, которые выучивали наизусть произведения Гомера. Даже те, кто, как утверждалось, для наилучшего эффекта применяли метод «дворца памяти», известный со времен Ренессанса, и достигали приличных результатов. И так далее.
– Эти необычные способности, похоже, выходят за рамки обычной памяти, – заметил Сакс.
– Это зрительная память, – сказала Марина. – Основанная на образах, которые возвращаются в мельчайших подробностях. Говорят, именно так обычно работает память у детей. Затем, в период полового созревания, способ запоминания меняется – во всяком случае, у большинства людей. Некоторые, в каком-то смысле, не перестают быть детьми.
– Хм, – проговорил Сакс, – и все равно интересно, есть ли верхняя граница непрерывного распределения этой способности или это все примеры редкого бимодального распределения?
Марина пожала плечами.
– Мы не знаем. Но изучаем сейчас один такой пример.
– Неужели?
– Да. Это Зейк. Они с Назик переехали сюда, и мы теперь с ним работаем. Он очень охотно идет нам навстречу, а Назик подталкивает его к этому. Она говорит, это может принести пользу. Хотя ему, представь себе, не нравится его способность. У него это не связано с вычислительными приемами, хотя считает он лучше большинства из нас. Но он помнит свое прошлое в мельчайших деталях.
– Кажется, я об этом слышал, – сказал Сакс. Обе женщины рассмеялись, и он, удивившись, рассмеялся с ними. – Я хотел бы посмотреть, как вы с ним работаете.
– Легко. Он в лаборатории Смадар. Это довольно интересное зрелище. Они просматривают записи событий, при которых он присутствовал, а потом задают ему вопросы об этих событиях, и он рассказывает, что помнит, – и в это время ему сканируют мозг.
– Звучит крайне любопытно.
Урсула провела его в длинную, слабо освещенную лабораторию, где несколько коек были заняты людьми, подключенными к разного рода сканирующим устройствам, и на экранах или в виде голограммы мерцали цветные изображения. Часть коек оставались пустыми и смотрелись достаточно зловеще.
Миновав всех молодых уроженцев, они подошли к Зейку. Тот посмотрел на Сакса, как представитель Homo habilis, которого выдернули из доисторического периода, чтобы протестировать его умственные способности. На нем был шлем, на внутренней стороне которого размещалось множество контактных точек. Белая борода его была смочена, а глаза были ввалившимися и усталыми на фоне иссохшей, синюшного цвета кожи. Назик сидела на другой стороне кровати, держа его руку в своей. Над стоящим рядом голографом в воздухе висело подробное трехмерное прозрачное изображение какого-то участка мозга Зейка. Его разноцветные огоньки раз за разом вспыхивали, точно молнии, образуя зеленые, красные, голубые и бледно-золотистые узоры. На экране у кровати подрагивали изображения небольшого шатрового поселения, погрузившегося в темноту. Молодая женщина – очевидно, исследователь Смадар, – задавала вопросы.
– Значит, ахады напали на фетахов?
– Да. Они подрались, но у меня было такое впечатление, что ахады начали первыми. Хотя, думаю, кто-то натравил их друг против друга. Кто-то вырезал призывы на окнах.
– В Мусульманском братстве часто случались такие серьезные конфликты?
– В то время да. Но почему это произошло именно той ночью, я не знаю. Кто-то стравил их между собой. Казалось, будто они все вдруг посходили с ума.
Сакс почувствовал тяжесть в животе. Затем его охватил холод, будто по вентиляционной системе в помещение проник утренний воздух. Шатровым городом на записи была Никосия. Они говорили о ночи, когда был убит Джон Бун. Смадар смотрела видео и задавала вопросы. Зейка сканировали и записывали. Он посмотрел на Сакса и кивнул в знак приветствия.
