Книга Голубой Марс, страница 189. Автор книги Ким Стэнли Робинсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Голубой Марс»

Cтраница 189

Очередной неприятный бугорок в мозгу, как внезапно заявившая о себе вновь вина в смерти Джона, которую он теперь снова пытался забыть. Если он мог терять полезные мысли, то должен уметь и избавляться от дурных, разве нет? Джон умер, и он не мог ничего сделать. Точнее сказать нельзя. И вернуться назад – тоже. Джона убили, а Сакс не сумел ему помочь. И теперь Сакс жив, а Джон мертв и остался лишь в виде системы узлов в умах тех, кто его знал. И ничего с этим нельзя поделать.

И была жива Энн, которая лазала по стенам кальдеры Олимпа. Он мог поговорить с ней, если бы захотел. Хотя она вряд ли согласилась бы с ним встретиться. Значит, ее нужно выследить. И он мог это сделать. Он так страдал от смерти Джона потому, что он не имел возможности заглушить чувство вины – не мог с ним поговорить. А с Энн такой шанс у него был.


Работа над анамнестическим комплексом тем временем продолжалась. В этом отношении Ахерон был сущим удовольствием: Сакс проводил дни в лабораториях, общался с их заведующими по поводу экспериментов, старался чем-нибудь помогать. Раз в неделю здесь проходили семинары, где все собирались перед экранами и делились результатами, обсуждали их значение и дальнейшие планы. Некоторые иногда прерывались, чтобы помочь с теплицами, съездить куда-нибудь или заняться каким-то другим делом, но остальные продолжали работу, а когда первые возвращались, то у них часто оказывались новые идеи и всегда – свежий заряд энергии. После этих недельных сводок Сакс оставался сидеть в зале для семинаров, глядя на кофейные чашки и высыхающие на потертых деревянных столах коричневые круги и темные пятна кавы, на сияющую экранную доску, исчерченную схемами, химическими диаграммами и длинными стрелками, указывающими на различные сокращения и алхимические символы, которые так любил Мишель, и что-то внутри него загоралось, до боли, какая-то парасимпатическая реакция лимбической системы – теперь вот это все стало наукой! О боже, теперь это марсианская наука, которой занимались настоящие ученые, преследующие общую цель, вполне разумную и направленную на всеобщую пользу. Теория и опыты словно играли друг с другом в пинг-понг, а они продвигали границы своих знаний, неделю за неделей узнавали что-то новое и стремились к большему, расширяя свой невидимый храм и сокращая непаханое поле людского разума. Это делало Сакса таким счастливым, что ему было чуть ли не все равно, даже если они ничего добьются, – ему хватало самого процесса.

Но кратковременная его память была нарушена. У него каждый день случались провалы и прескевю, в том числе во время семинаров: он вынужден был замолкать на полуслове и садиться, махнув остальным, чтобы продолжали, а те кивали, и стоявший у доски рассказывал что-то дальше. Нет, эту проблему ему надо решить. Тогда сами собой появятся новые цели – та же проблема резкого спада и прочее, что связано со старением. Да, в мире всегда хватало необъяснимого, и работать над ним можно бесконечно. А тем временем проблема анамнестика казалась достаточно сложной.

Впрочем, некоторые очертания ее решения уже проявлялись. Часть комплекса должна была составить лекарственная смесь, укрепляющая синтез белков и включающая даже амфетамины и вещества, родственные стрихнину, а также медиаторы вроде серотонина, сенсибилизаторы глутаматных рецепторов, холинэстераза, циклический аденозинмонофосфат и прочее. Все это должно было так или иначе способствовать укреплению структуры памяти. Также в комплекс планировалось включить процедуру повышения пластичности мозга, которую Сакс проходил после инсульта, только гораздо менее интенсивную. По опытам электрической стимуляции ожидалось, что возникающий при этом шок с последующим непрерывным колебанием на очень высоких частотах, синхронизированным с естественными мозговыми волнами, послужит началом нейрохимических процессов, усиленных комплексом лекарств. После этого пациент должен будет как можно активнее управлять процессом запоминания – например, двигаться от одного узла к другому, вспоминая что-нибудь в каждом из них, и сети между этими узлами завибрируют и будут таким образом укрепляться. Иными словами, ходить из комнаты в комнату по «дворцу памяти». Эксперименты со всеми этими аспектами процесса проводились на добровольцах, которыми часто выступали сами молодые экспериментаторы из местных уроженцев. Они запоминали множество вещей и отзывались о своем опыте с восторгом, так что общие перспективы проекта выглядели все более радужными. Неделю за неделей испытуемые оттачивали свою технику и продвигались к успеху.

По мере проведения опытов становилось все очевиднее, что важную роль в процессе запоминания играл контекст. Списки, заученные под водой в гидрокостюмах, вспоминались гораздо лучше, когда подопытные возвращались на дно, чем если бы пытались вспомнить их на земле. Те, у кого при запоминании списков с помощью гипноза вызывали чувства радости или печали, лучше вспоминали их, когда их снова погружали в гипноз и вызывали радость или печаль. Согласованность пунктов списка также им помогала, равно как и возвращение в комнату такого же размера или цвета, как при запоминании. Конечно, все эти опыты были довольно примитивными, но связь между контекстом и силой воспоминания проявлялась так сильно, что Сакс уже серьезно размышлял над тем, где ему лучше будет пройти процедуру, когда они закончат ее разработку. Где и с кем.

На завершающем этапе Сакс позвонил Бао Шуйо и попросил приехать к ним в Ахерон для консультаций. И хотя ее работа была куда более теоретической и касалась куда более мелких частиц, после ее успехов в ядерной группе Да Винчи он проникся глубоким уважением к ее способности помочь в любой проблеме, касающейся квантовой гравитации и ультрамикроструктуры материи. Он хотел лишь, чтобы она просмотрела то, чего они достигли, и прокомментировала увиденное. Он был уверен, это принесет какую-нибудь пользу.

Но Бао, к сожалению, оказалась слишком загружена в Да Винчи – сильнее, чем когда-либо со времен ее славного возвращения из региона Дорса Бревиа. Сакс был поставлен в необычное положение: ему нужно было воспользоваться своей родной лабораторией, чтобы выцепить оттуда одного из ее лучших теоретиков. И он проделал это без угрызений совести. Бела помог ему прижать нынешнюю администрацию, «выкрутив ей руки».

– Ка, Сакс! – воскликнул Бела во время одного из звонков. – Никогда бы не подумал, что ты окажешься таким беспощадным охотником за головами.

– Единственная голова, за которой я охочусь, – моя собственная, – ответил Сакс.

Обычно для того, чтобы выследить человека, достаточно связаться с ним по наручной консоли и посмотреть, где он находится. Энн же оставила консоль на краю кальдеры Олимпа, на станции у места проведения фестиваля в кратере Zp. Это показалось Саксу странным: насколько он помнил, они всегда носили хоть какие-нибудь консоли с самого начала, когда только жили в Андерхилле. Неужели она когда-нибудь ее снимала? Он позвонил Питеру, чтоб об этом спросить, но тот, конечно, не знал, так как родился много позже времен Андерхилла. В любом случае сейчас ходить без браслета означало последовать примеру неопримитивных кочевников, которые странствовали по каньонам и побережью Северного моря, – но он не думал, что Энн выбрала бы подобный образ жизни. Нельзя было и жить, как в эпоху палеолита, на Олимпе – там, в отличие от большинства других мест, приходилось постоянно пользоваться разного рода технологиями и было не обойтись без консолей. Может быть, она хотела просто сбежать. Питер не знал.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация