Зато он знал, как с ней связаться:
– Тебе придется отправиться туда и найти ее. – Увидев выражение лица Сакса, он рассмеялся: – Это не так уж сложно. В кальдере живет всего пара сотен человек, и они могут либо сидеть в своих хижинах, либо лазать по стенам скал.
– Так она стала скалолазом?
– Да.
– Она делает это… ради развлечения?
– Она это делает. Не спрашивай меня, зачем.
– То есть мне нужно просто осмотреть все скалы.
– Я ее именно так и нашел, когда умерла Мэриан.
Вершина горы Олимп большей частью пустовала. Хотя там было несколько приземистых каменных жилищ на краю пропасти, а на северо-востоке по лавовым потокам тянулась железная дорога, врезавшаяся в кольцо вокруг вулкана, обеспечивая доступ к фестивальному комплексу в кратере Zp. Но кроме этого не было ничего, что намекало бы на то, каким теперь выглядел весь остальной Марс, который был скрыт за горизонтом и совершенно не виден с края кальдеры. Оттуда казалось, что сам Олимп и был целым миром. Местные Красные отвергли идею накрыть кальдеру защитным молекулярным куполом, как на горе Арсии, поэтому здесь не могло не быть бактерий и лишайников, которые распространялись ветром, падали в кальдеру и там выживали, но при давлении, лишь чуть-чуть превышающем изначальные десять миллибар, они не могли разрастись. Те, что выживали, вероятно, были хазмоэндолитами
[52] и поэтому оставались скрыты. Красным в целом повезло в том, что благодаря громадной высоте вулканов внутри получилась естественная и действенная стерилизация и сохранилось низкое давление.
Сакс добрался поездом до Zp, а оттуда поехал к краю на машине – в одном из фургонов-такси, которые водили Красные, контролировавшие въезд в кальдеру. Машина подъехала к краю, и Сакс выглянул вниз.
Кальдера имела много колец и отличалась крупными размерами – девяносто на шестьдесят километров, размером примерно с Люксембург, как вспомнил Сакс. Главный центральный круг, бывший намного больше остальных, нарушался мелкими кольцами, которые заходили на него на северо-востоке, юге и в центре. Самое южное из них наполовину врезалось в более старое и высокое кольцо на юго-востоке, и место, где встречались эти три дугообразные стены, считалось одним из самых привлекательных для скалолазания участков на планете. Саксу рассказывали, что это был самый высокий район кальдеры – высотой от 26 километров над нулевой отметкой (здесь не было принято считать от уровня моря) до 22,5 километра на дне южного кратера. Утес в десять тысяч футов! Молодой колорадец в душе Сакса глядел на него мечтательным взглядом.
Дно основной кальдеры размечалось множеством извилистых тектонических разрывов, сосредоточенных вдоль ее стен, – дугообразных хребтов и каньонов, тянущихся по более прямым откосам. Все эти особенности рельефа объяснялись обвалами кальдеры, вызванными оттоком магмы из основной камеры под вулканом. Но, когда Сакс смотрел вниз со своего возвышения, гора казалась ему загадочным, обособленным миром, откуда был виден лишь замкнутый контур ее края и пять тысяч квадратных километров самой кальдеры. Окружающие ее скалы тянулись вверх не менее чем на тысячу метров и, как правило, не были строго вертикальными: средний уклон, по-видимому, составлял лишь немногим более сорока пяти градусов. Но повсюду можно было заметить более крутые участки, и скалолазы, несомненно, сосредотачивались именно там. Некоторые из таких участков были вполне себе вертикальными, один или два даже с отрицательным уклоном – как тот, что находился под ними и нависал над стыком трех стен.
– Я ищу Энн Клейборн, – сказал Сакс водителям, восхищенно смотревшим на скалы. – Вы не знаете, где я могу ее найти?
– Вы не знаете, где она? – спросила одна из них.
– Я слышал, она лазает по скалам в кальдере Олимпа.
– Она знает, что вы ее ищете?
– Нет. Она не отвечает на звонки.
– Она вообще вас знает?
– О да. Мы старые… друзья.
– А вы кто?
– Сакс Расселл.
Они пристально на него посмотрели.
– Старые друзья, говорите? – произнесла одна из женщин.
Ее подруга ткнула ее локтем.
Они называли место, где находились, Тремя Стенами, что было вполне логично. Прямо под их машиной, на небольшой просевшей террасе располагалась станция лифта. Сакс посмотрел на нее в бинокль: двери наружного шлюза, укрепленная кровля – она могла быть построена еще в ранние годы. В эту часть кальдеры можно было попасть лишь с помощью лифта – для тех, конечно, кому не хотелось спускаться по веревке.
– Энн всегда пополняет запасы на станции Мэриан, – сообщила, наконец, женщина, ткнувшая другую локтем, чем поразила свою спутницу. – Вон там, видите? В том квадратном пятнышке, где лавовые каналы с основного дна примыкают к Южному кольцу.
Место находилось на противоположном краю самого южного кольца, которое на карте Сакса было обозначено номером 6. Разглядеть квадратное пятно ему поначалу не удавалось, даже с увеличением бинокля. Но затем он все-таки увидел крошечный блок, слишком ровный, чтобы быть естественным, хоть и окрашенный ржаво-серым под местный базальт.
– Вижу. Как мне туда добраться?
– Спуститесь на лифте, а потом идите туда пешком.
Он показал работникам лифтовой станции пропуск, который дала ему женщина, ткнувшая подругу локтем, и начал долгий спуск по стене Южного кольца. Лифт тянулся по направляющим, закрепленным вдоль утеса, и, глядя в окна кабины, он чувствовал, будто падает в вертолете или проезжает последний участок пути космического лифта над Шеффилдом. К тому времени как он спустился на дно кальдеры, день уже близился к концу. Он заселился в домик со спартанскими условиями жизни, плотно и неспешно поужинал, снова и снова думая о том, что скажет Энн. И так мало-помалу, шаг за шагом, составил связное и, вроде бы, убедительное объяснение, признание, крик души. Затем, к его величайшему огорчению, все разом вылетело у него из головы. Да, он находился на дне кальдеры вулкана, под темным ограниченным кругом звездного неба. Он был на Олимпе. Искал Энн Клейборн, но ему нечего было ей сказать. Как же это досадно.
На следующее утро, позавтракав, он надел прогулочник и вышел. И хотя его материал был усовершенствован, эластичная ткань обжимала конечности и туловище так же плотно, как и старые костюмы. Его кинетика странным образом выпускала нити размышлений, вызывала вспышки воспоминаний: вид Андерхилла, когда они строили над ним квадратный купол, и что-то вроде соматической эпифании, которую они ощутили, впервые выйдя из посадочных модулей, поразившись близости горизонтов и текстурированной розоватости неба. Вот опять – контекст и воспоминания.
Он пошел поперек Южного кольца. Небо этим утром было окрашено в цвет индиго, темный, граничащий с черным. По цветовой шкале это был морской синий, что казалось странным названием, учитывая, насколько он был темным. И на нем было видно множество звезд. Горизонт составляла круговая скала, возвышающаяся со всех сторон: южный полукруг в три километра высотой, северо-восточный квадрант – два, а северо-западный – всего один, и то раздробленный. И эта закругленность представляла удивительное зрелище. Как и термодинамика охлаждающейся породы в магматических камерах и жерлах. Находясь между смыкающихся стенами, Сакс чувствовал, что у него голова идет кругом. Казалось, что стены со всех направлениях были одной высоты, словно воплощали собой хрестоматийный пример способности сжимать вертикальные расстояния, выбирая подходящий ракурс.
