– Спасибо.
– Тебе стоит быть поосторожнее в такую погоду.
Вскоре они оказались перед марсоходом. Хироко отпустила его запястье – оно забилось болью. Она легонько стукнула забралом по его очкам и добавила:
– Заходи.
Он осторожно взобрался по ступенькам к шлюзу, открыл его и ввалился внутрь. Неуклюже повернулся, чтобы дать войти и Хироко, но ее в проеме не оказалось. Он высунулся обратно, на ветер, огляделся. Ее нигде не было видно. Лишь сумрак – даже снег теперь казался черным.
– Хироко!
Ответа не последовало.
Он закрыл дверь шлюза, внезапно испугавшись. Потеря кислорода! Он закачал воздух из шлюзовой камеры, прошел во внутреннюю дверь в небольшую раздевалку. Здесь было невероятно тепло, воздух насыщен паром. Он принялся неуклюже стаскивать с себя одежду, но ничего не выходило. Тогда он постарался делать это более методично. Снял очки и маску – они покрылись коркой льда. И трубка, соединяющая воздушный баллон с маской, вероятно, также забилась льдом. Он сделал несколько глубоких вдохов, но потом осел, почувствовав очередной приступ тошноты. Стянул капюшон, расстегнул молнию на костюме. Снять ботинки оказалось труднее всего. Потом сам костюм. Руки у него горели, будто в огне. Это был хороший знак – доказательство того, что обморожение было не таким уж сильным. И тем не менее он проделывал все это в муках.
Затем вся кожа стала гореть таким же огнем. Но отчего – кровь возвращалась в капилляры? Или отмороженные нервы снова обретали чувствительность? Как бы то ни было, жар был почти невыносимым.
– Ай!
И все же он был в великолепном расположении духа. Он не просто избежал смерти, что само по себе было прекрасно, – еще и Хироко оказалась жива. Хироко жива! Это было потрясающе хорошей новостью. Многие из его друзей догадывались, что она вместе со своей группой спаслась во время штурма Сабиси, пробравшись через туннели в насыпях города к своей системе скрытых убежищ, – но Сакс никогда не был в этом уверен. Это не подтверждалось никакими свидетельствами. А силы безопасности вполне могли уничтожить группу беглецов и скрыть их тела. И Сакс считал, что так оно и случилось, но держал свое мнение при себе. Ведь до правды уже было не докопаться.
Но теперь-то он знал. Он набрел на тропу Хироко, и она спасла его от смерти, не дав замерзнуть или задохнуться – что бы там ни убило его первым. Вид ее радостного, какого-то безликого лица… карих глаз… ощущение ее тела, поддержавшего его… рука, вцепившаяся ему в запястье, – теперь у него наверняка будет синяк. А может, и растяжение. Он согнул кисть, и от боли у него выступили слезы. Он рассмеялся. Хироко!
Через некоторое время огненная боль на коже прекратилась. И хотя кисти опухли и огрубели и он еще не владел мышцами как следует, в целом Сакс уже приходил в норму. Или почти в норму.
– Сакс! Сакс! Ты где? Ответь нам, Сакс!
– Эй. Привет! Я вернулся в машину.
– Ты нашел ее? Выбрался из своей пещеры?
– Да. Я… я увидел машину, вдалеке, сквозь прореху в снеге.
Они были счастливы это услышать.
Он сидел, едва слушая их болтовню и думая, зачем вдруг солгал. Отчего-то ему стало неловко рассказывать им о Хироко. Он посчитал, что ей не хотелось бы разглашать своего присутствия – по-видимому, это и послужило причиной. И он прикрыл ее…
Заверив своих товарищей, что у него все хорошо, Сакс отключил телефон. Принес стул на кухню и уселся. Подогрел суп и выпил его, громко прихлебывая и обжигая язык. Обмороженный, обожженный, продрогший… испытывающий легкую тошноту… однажды заплакавший… но в основном просто ошеломленный… и при всем при этом он был очень, очень счастлив. Побывав на волосок от смерти, он пришел в себя и теперь был смущен и даже пристыжен своей глупой выходкой – надо же было выйти наружу и потеряться! Это в самом деле здорово отрезвляло. И все-таки он был счастлив. Он выжил и не только он – выжила и Хироко. Значит, вся ее группа, без сомнения, выжила вместе с ней, включая полдюжины людей из первой сотни, которые были с ней с самого начала – Ивао, Джин, Риа, Рауль, Эллен, Евгения… Сакс включил ванную и, сев в теплую воду, стал потихоньку добавлять кипятка, пока его тело согревалось. Он снова и снова возвращался к этому чудесному знанию. Чудо… Ну ладно, пусть и не чудо, конечно, но очень на него похоже. Неожиданная и незаслуженная радость.
Заметив, что засыпает в ванной, он выбрался, вытерся, прохромал на вновь обретших чувствительность стопах к кровати, свернулся калачиком под одеялом и уснул, думая о Хироко. О том, как занимался с ней любовью в Зиготе, об их сладострастных свиданиях в купальне, поздними ночами, когда все спали. О том, как ее рука сжимала его запястье. Теперь оно сильно болело. И это делало его счастливым.
На следующий день он поехал обратно, чтобы снова подняться на южный склон Арсии, который теперь был покрыт чистым белым снегом вплоть до невероятно большой высоты, если точнее – 10,4 километра над нулевой отметкой. Он испытывал странную смесь эмоций, небывалой силы и энергии, похожие на те сильные ощущения, которые он испытывал во время стимулирующего синапсы лечения, что он проходил после своей травмы. Словно участки мозга стали активно расти и лимбическая система, где рождались эмоции, наконец, соединилась с корой головного мозга. Он был жив, жива была Хироко, жив был Марс, и на фоне этих счастливых знаний возможное наступление ледникового периода выглядело ничтожным – словно краткое отступление в общем сценарии глобального потепления, вроде почти забытой уже Великой бури. И тем не менее он хотел сделать все, что мог, чтобы его смягчить.
В людском же мире тем временем протекали ожесточенные конфликты – причем повсюду, на обеих планетах. Однако Саксу казалось, что кризис неким образом стал даже страшнее войны. Наводнения, ледниковый период, перенаселение, социальный хаос, революция – пожалуй, теперь дела были настолько плохи, что человечество приступило к чему-то вроде всемирной спасательной операции или, иными словами, первому этапу посткапиталистической эры.
Или, возможно, он просто становился излишне самонадеянным после событий на Дедалии. Его товарищи из Да Винчи заметно беспокоились за него и часами сидели перед экранами, рассказывая ему во всех подробностях о том, что происходило на текущих дискуссиях восточного Павлина. Но у него на это не хватало терпения. Было очевидно, что горе Павлина недолго оставалось до того, чтобы превратиться в дискуссионную стоячую волну. А что до столь сильных тревог ребят из Да Винчи… просто у них такая натура. Если кто-то из них повышал голос на два децибела, все сразу думали, что случилось что-то страшное. Но для него – нет. После пережитого на Дедалии все это казалось ему просто неинтересным. Несмотря на то что попал в бурю, – а может, и благодаря этому, – он лишь хотел снова выбраться на необжитые земли. Хотел увидеть как можно больше – понаблюдать за изменениями, вызванными удалением зеркал, – чтобы потом обсудить их с разными группами специалистов по терраформированию, подумать с ними, чем восполнить потери. Он позвонил Нанао в Сабиси и спросил, можно ли ему приехать и обсудить это с университетской командой. Нанао ответил согласием.
