«Сеп» входила в «Праксис», а каждый купол или крытый каньон управлялся отдельной организацией. Но у них был общий реестр информации, мобильные консультанты и строительные бригады. Квалифицируя свою работу как необходимую, они работали на кооперативной основе – по Мондрагонскому плану
[7], как кто-то заметил, точнее, его некоммерческой версии – и обеспечивали своих членов прекрасными жилищными условиями и большим количеством свободного времени.
– Они думают, что заслуживают этого, потому что, когда что-то случается, они должны действовать быстро, иначе будет беда.
Многие крытые каньоны, избежав падений метеоритов и прочих несчастий, а иногда даже простых механических повреждений, остались целы. Обычно такие каньоны имели укрепленную систему жизнеобеспечения, которая располагалась в верхней его части; такие системы всасывали необходимое количество азота, кислорода и газовых примесей из приповерхностного ветра. Пропорции газов и интервал давлений, которые они поддерживали, менялись в зависимости от конкретного мезокосма, но в среднем давление составляло порядка пятисот миллибар. Такой уровень слегка поддерживал крыши куполов и вообще считался нормальным для закрытых пространств на Марсе, а также служил целевым показателем, которого предполагалось добиться на нулевой отметке. В солнечные дни, однако, расширение воздуха в куполе здорово ощущалось, и в таких случаях обычно либо просто выпускали воздух обратно в атмосферу, либо сохраняли его, сжимая в огромных вместилищах, выдолбленных в скалах.
– Бывал я как-то в каньоне Дао, – начал один из техников, – так там взорвалось такое вместилище. Разрушилось целое плато, и на Роллгейт обвалилась скала, она пробила шатровую крышу. Давление упало до уровня внешней среды, а там было где-то двести шестьдесят, и все начало замерзать, но у них были старые аварийные переборки, – Сакс припомнил, что такие отсеки представляли собой прозрачные завесы всего в несколько молекул толщиной, но обладали высокой прочностью, – и когда они автоматически развернулись вокруг прорыва, одну женщину придавило к земле герметичной нижней частью переборки, причем голова оказалась снаружи! Мы подбежали к ней, быстро вырезали кусок и тут же его заменили. Ее мы освободили, но она чуть не погибла.
Сакса передернуло, когда он вспомнил о собственном соприкосновении с холодом и о том, что давление в 260 миллибар – это тот уровень, который можно было испытать, наверное, на вершине Эвереста. Остальные уже принялись рассказывать о других известных прорывах, как, например, о случае, когда от дождя полностью обрушился купол Хираньягарбхи, хотя при этом никто не погиб.
Затем, низко пролетев над огромной, усеянной кратерами равниной Ксанфа, они сели на дно кратера Да Винчи. Там имелась длинная песчаная полоса, которую использовали со времен революции. Местные уже тогда готовились ко дню, когда не будет нужды скрываться, и сейчас по дуге южного края кратера тянулся длинный изогнутый ряд медных окон-зеркал. Дно кратера, в центре которого выделялось резкое возвышение, было засыпано снегом. Они могли бы устроить по всему дну озеро, превратив это возвышение в остров. Тогда весь открывавшийся оттуда горизонт занимали бы скалистые холмы края кратера. А прямо под стенами края можно было проложить круговой канал, от которого ко внутреннему озеру тянулись бы другие каналы. В итоге такое чередование воды и земли стало бы напоминать Атлантиду, какой ее описывал Платон. В таком виде Да Винчи был способен, по мнению Сакса, вместить порядка двадцати-тридцати тысяч человек, оставшись при этом более-менее автономным, – а здесь были десятки таких кратеров, как Да Винчи. Община общин, каждый кратер – своего рода город-государство, у каждого – полис, способный сам себя обеспечить, и каждый мог бы определять, какую культуру принять, а потом голосовать на каком-нибудь всеобщем совете… Что, если не будет большего регионального союза, чем город, не считая механизмов местного обмена… могло ли такое сработать?
Да Винчи создавал впечатление, что могло. Южная дуга края оживала благодаря аркадам, клиновидным павильонам и всему прочему – все это сейчас было залито солнечным светом. Однажды утром Сакс объехал весь комплекс, посетив каждую лабораторию и поздравив работников с успехом подготовки тихого изгнания с Марса сил ВП ООН. Ведь действительно, одна часть политической власти исходила из дула пистолета, другая – из простого взгляда, причем взгляд этот менялся в зависимости от того, куда было направлено дуло пистолета. Они, эти саксоклоны, оказались сильнее пистолетов, а сейчас просияли от радости, были счастливы видеть его и уже готовы взяться за работу – вернуться к исследованиям, выяснить, как извлечь пользу из новых материалов, которые непрерывно штамповали алхимики Спенсера, или изучать проблемы терраформирования.
Они также следили за происходящим в космосе и на Земле. Высокоскоростной шаттл с Земли с неизвестным грузом на борту запросил у них разрешения войти на орбиту. Поэтому сейчас команда Да Винчи напряженно разрабатывала протоколы безопасности, то и дело совещаясь со швейцарским посольством, занимавшим ряд апартаментов на северо-западной дуге. Из повстанцев в администраторы – это было странное перевоплощение.
– Какие политические партии мы поддерживаем? – спросил Сакс.
– Не знаю. Те же, что обычно, наверное.
– Особо никого не поддерживаем. Те, что работают, наверное, ну ты сам знаешь…
И Сакс знал. Это была давнишняя позиция технарей, занимаемая ими еще с тех времен, когда ученые только сформировали класс в обществе, вроде касты священников, и встали между людьми и их возможностями. Они были аполитичны, как госслужащие, – эмпирики, желавшие лишь того, чтобы во всем применялся рациональный научный подход, чтобы максимальное число людей получали максимальное количество благ, что было бы вполне достижимо, если бы люди меньше увлекались эмоциями, религиями, правительствами и прочими бредовыми системами схожего толка.
Другими словами, это были стандартные политические взгляды для ученых. Сакс однажды попробовал поделиться этим наблюдением с Десмондом, чем по какой-то причине сильно рассмешил друга, хоть и был совершенно прав. Ну, может, это было слегка наивно и оттого комично, думал Сакс, и даже смешно, но ровно до тех пор, пока не стало бы печально. Ведь именно это их отношение удерживало ученых от политики уже много столетий – и столетия эти, надо сказать, выдались не лучшими.
Зато сейчас они находились на планете, где политическая власть исходила из мезокосмического вентилятора. А те, кто управлял огромным пистолетом (сдерживая всех остальных), были хозяевами ситуации – по меньшей мере, отчасти. Если они вообще придавали власти какое-либо значение.
Сакс мягко напомнил им об этом, когда посетил лаборатории; а затем, чтобы облегчить их неудобство от размышлений о политике, обсудил с ними проблемы терраформирования. И наконец, когда он уже был готов покинуть Сабиси, человек шестьдесят пожелало отправиться вместе с ним, посмотреть, что творилось там, внизу.
