– Это просто слово. Мы просто взяли эту планету и перепахали ее. Теперь она тает у нас под ногами.
– Тает, образуя свою естественную воду. Не завезенную с Сатурна или откуда-нибудь еще, а ту, что была здесь с самого начала, была частью первичной аккреции, верно? Первая глыба породы, из которой вышли газы, как раз и была Марсом. Теперь это часть наших тел. Мы сами – узоры на марсианской воде. Без микроэлементов мы были бы прозрачными. Мы – это марсианская вода. А вода уже когда-то была на поверхности Марса, правильно? А потом прорвалась под водоносный горизонт. Там же такие широкие каналы!
– Период вечной мерзлоты длился два миллиарда лет.
– А мы помогли воде вернуться на поверхность. Во всем величии тех наводнений. Мы были там, видели все своими глазами. Мы там чуть не погибли…
– Да, да…
– Ты же сидела за рулем, когда нас чуть не смыло…
– Да! Но тогда вместо нас погиб Фрэнк.
– Да.
– Вода смыла всю планету. И оставила нас на пляже.
– Планета по-прежнему здесь. Выходи и сама увидишь.
– Не хочу я смотреть. Я уже ее видела!
– Не ты. То была прежняя ты. А сейчас ты – та, что живет сейчас.
– Ну да, ну да.
– Мне кажется, ты боишься. Боишься попыток что-то изменить, превратить планету во что-то новое. Там повсюду стоят перегонные аппараты, они вокруг тебя. И горит огонь. Ты растаешь, переродишься – и тогда кто знает, какой ты станешь потом?
– Я не хочу меняться.
– Ты не хочешь разлюбить Марс.
– Да, не хочу.
– Ты никогда его не разлюбишь. После всех изменений камни будут по-прежнему здесь. Они же обычно тверже материнской породы, да? Ты всегда будешь любить Марс. Твоя задача будет увидеть Марс, который способен вынести все что угодно – жар и холод, потоп и засуху. Все это эфемерно, и Марс их выдержит. Ведь такие наводнения случались и раньше, разве нет?
– Да.
– Это вода Марса. Все эти летучие вещества – его собственные.
– Кроме азота с Титана.
– Ну да. Ты говоришь прямо как Сакс.
– Да ладно тебе.
– Вы двое похожи сильнее, чем тебе кажется. И мы все тоже, как и эти вещества, принадлежим Марсу.
– Но поверхность разрушена. Ее испортили. Все изменилось.
– Это ареология. Или ареофания.
– Это разрушение. Нам стоило попытаться жить на таком Марсе, каким он был.
– Но мы не стали этого делать. И сейчас быть Красным – это значит стремиться сохранить первичные условия среды, насколько это возможно, в рамках ареофании – то есть проекта создания биосферы, которая даст людям свободу пребывания на поверхности – ниже определенного уровня. Вот что теперь значит быть Красным. И таких Красных много. Думаю, ты тревожишься оттого, что думаешь: если ты хоть чуточку изменишься, это станет концом для всего Красного движения. Но это движение сильнее тебя. Ты основала его и задала направление, но никогда к нему не принадлежала. Если бы ты была одной из них, никто бы не стал тебя слушать.
– Они и не слушали!
– Кое-кто все же слушал. И многие слушали. Красные будут существовать независимо от того, что сделаешь ты. Можешь уйти на покой, стать кем-нибудь совершенно другим, стать лимонно-зеленой – но Красные останутся. Они даже могут стать более Красными, чем ты когда-либо себе представишь.
– Я представляла их себе Красными, насколько это возможно.
– Это все альтернативные варианты. Мы проживем один из них и останемся жить дальше. Процесс нашей с этой планетой соадаптации продлится тысячи лет. Но мы здесь. И в каждый момент тебе стоит задавать вопрос: а чего не хватает сейчас? И работать над принятием текущей реальности. Это нормально, это жизнь. Тебе нужно представить свою жизнь тут.
– Не могу. Я пыталась, но не получается.
– Тебе правда стоит выйти и посмотреть. Устроить прогулку. Увидеть все вблизи. Хорошенько посмотреть на ледяные моря. Но не только. Тогда естественно в тебе начнется противоборство. Но это не всегда плохо, ты только взгляни для начала, а? Осознай. А потом подумай насчет того, чтобы подняться в горы. На Фарсиду, Элизий. Подъем в горы – это как путешествие в прошлое. Твоя задача – познать тот Марс, который выживает, несмотря ни на что. Это настоящее чудо. Перед большинством людей не ставится таких чудесных задач, как эта. Тебе просто повезло.
– А тебе?
– Что мне?
– У тебя какая задача?
– У меня какая задача?
– Да. Твоя задача.
– …Ну, не знаю. Говорю же, я завидую твоей. Мои задачи… запутаны. Помогать Майе и самому себе. И всем остальным. Все улаживать… Еще я хотел бы найти Хироко…
– Ты долгое время был нашим мозгоправом.
– Да.
– Больше сотни лет.
– Да.
– И так и не дал каких-либо результатов.
– Ну, мне все же нравится думать, что я немного помог.
– Но это твой надуманный вывод.
– Пожалуй.
– Ты действительно считаешь, что люди начинают проявлять интерес к психологии, потому что у них самих проблемы с психикой?
– Таково общепринятое мнение.
– Но тебе никто никогда не вправлял мозги.
– О, у меня были свои психотерапевты.
– И помогли?
– Да! Весьма. Действительно помогли. Я имею в виду… сделали все, что было в их силах.
– Но ты не знаешь своей задачи.
– Нет. Хотя я… я хочу домой.
– Куда это – домой?
– В том-то и проблема. Тяжело, когда не знаешь, где твой дом, да?
– Да. Я уж думала, ты останешься в Провансе.
– Нет-нет. То есть Прованс – мой дом, но…
– Но сейчас ты летишь обратно на Марс.
– Да.
– Ты решил вернуться.
– Да…
– Сам не знаешь, что делаешь?
– Не знаю. Зато ты знаешь. У тебя есть дом, и это бесценно! Тебе следует об этом помнить, не отказываться от этого дара и не считать его обузой! Глупо так считать! Это дар, черт возьми, бесценный, бесценный дар, понимаешь меня?
– Я подумаю над этим.
