Из-за угла выехал автобус. Замёрзшие дверцы с трудом разошлись, она вошла в него и помахала мне рукой.
Придя домой, я принял ванну, и лёг спать. Уже засыпая, я случайно поднёс руку к лицу – и сон вдруг слетел с меня: мои пальцы остро пахли женщиной.
* * *
На следующий день, вечером, я позвонил Глебу. К телефону подошла его мать и сказала, что он лежит, так как вчера у него был сердечный приступ. Я решил зайти к нему.
– Хэлло, дядя! – поприветствовал я его, входя к нему в комнату. – Что, кадр из фильма «Тошно сердцу – дайте перцу»? Ты это чавой-то?!
– Э, да ничего особенного, – проговорил Глеб, закуривая, – садись, поболтаем.
Я сел рядом с ним.
– Тебе не стоит сейчас курить, ты ещё неважно выглядишь.
– Теперь всё прошло – завтра пойду на работу. Ну, как твои дела? – спросил он, желая сменить тему разговора.
– В противозачаточном состоянии.
– А ты встречался с той девицей из кафе?
– Да. Вчера. Всё время цитирует Золя.
– Серьёзно? Что же именно?
– Одну только фразу: «Всё, что угодно – только не это».
– Все они, сволочи, такие! Их бы бросить в стаю солдат – пусть поваляются под каждым по очереди, потом будут знать, как ломаться! – вдруг зло выпалил он. Видно, мои слова попали в резонанс с ходом его мыслей.
– Да… Если уж ты блюдёшь невинность, то не позволяй уж тогда лазать запазуху и под юбку.
– Что ты собираешься с ней делать?
– Да вот должна мне завтра позвонить. Вообще, для первого раза я ею доволен. Нельзя же сразу…
– И ты, пижон, – подражая Цезарю, воскликнул он. – А почему бы не сразу, если уж она позволила елозить под юбкой! Какие-то вонючие условности! Градации времени, по истечении которого становится приличным раздвинуть ноги!..
– А как твои делишки на сексуальном поприще?
– Ааа… По-старому. – Он снял очки и протёр их. – Вот ещё видеть стал хуже. Заказал новые очки, сильнее тех, которые мне тогда тот сукин сын разбил. Это уже четвёртая пара. Зря в детстве одел очки – само бы прошло.
– Как у Ильфа, помнишь? «Дворник в очках не нуждался, но к ним привык и носил их с удовольствием.»
– Да Ильф – это голова, ему палец в рот не клади.
Поговорив ещё кое о чём, я попрощался.
– Ну, я пойду – не Глебом единым. Я тебе брякну. Здоровей!
* * *
На завтра с шести до восьми я безуспешно прождал звонка Нины. С того времени, как я посадил её в автобус, она была тем, к чему сходились все мои мысли. Я пытался вспомнить её лицо, но никак не мог. Зато её груди и бёдра всё время стояли у меня перед глазами. Я тешил себя надеждой, что, наверно, я ей очень понравился, раз она в первую же встречу разрешила прикоснуться к своей сокровищнице. Но в глубине души я понимал, что для этого достаточно достигнуть определённого минимума развращённости. Ожидая её звонок, я старался отыскать в её словах тот смысл, которого и в помине не было, в общем, всячески убеждал себя в том, что она обязательно позвонит. Весь вечер я не находил себе места – я почувствовал её необходимость и эта необходимость усиливалась оттого, что шаг к обладанию был сделан, и её тело особо возбуждало меня реальностью своего существования. Её запах носился вокруг и держал меня в неослабевающем напряжении. Необходимо было растратить так тяготивший меня избыток энергии. Я взял тренировочный костюм, куртку, борцовки и пошёл на тренировку. Я занимался самбо – ходил раз в неделю повозиться, чтобы не зажиреть. Спортзал был рядом и через полчаса я уже отрабатывал приёмы. Каждый раз в конце занятий тренер давал время для боевого комплекса, чего с нетерпением все ждали. Зашёл разговор о подготовке наших разведчиков и ненаших шпионов.
– Вы знаете, – сказал тренер, – американцы своих диверсантов обучают даже приёмам изнасилования.
– Ну да? – усомнился кто-то.
– Точно, точно, я сам читал, – крикнул другой.
– Покажите нам, – стали просить тренера.
– Не могу, ребята. Я имею право показывать только приёмы самообороны, а не нападения, – не очень твёрдо сказал он.
– Василь Фомич, мы никому не скажем, просто интересно с точки зрения профессионала-борца.
– Борца с женщинами? – уже уступая, пошутил тренер. – Ну ладно. Значит так. Делается это с положения лёжа. Вы лежите с ней рядом, оба на спине, пусть она справа. Тогда ты, Гена, – обратился он к одному из нас, под радостный рёв остальных, – подсовываешь под себя её левую руку и ложишься на неё, а своей правой рукой схватываешь за кисть её правой руки, свою подложив ей под голову. Значит, ручки связаны.
Все плотоядно заулыбались.
– Потом, – продолжал Василь Фомич, – ты, сгибая свою правую ногу (а руки держишь крепко), засовываешь её к ней в штанишки. Потом разгибаешь ногу и стягиваешь их.
– Полдела сделано, – с вожделением отметил кто-то.
– Значит, потом так. Её правую руку держите крепко и переходите на неё верхом, и перехватываете её правую руку левой рукой, если сможешь, хорошо бы, захватить и её левую руку, но можно и с одной. Значит так. Если она сжала ноги, тогда на её руке делаешь «ключ». От боли она начинает «мостить», и ноги у неё расползаются. Вот тут-то вы и не зевайте.
Все тотчас бросились испробовать друг на друге приём.
Я представил себе Нину, от боли становящуюся на мост и невольно раздвигающую ноги.
Придя домой с тренировки, я не был обрадован тем, что мне кто-то звонил.
* * *
Ни на завтра, ни на следующий день она мне не позвонила. У меня всё валилось из рук. На работе начальник объяснял мне принцип действия одной схемы, я пытался сосредоточиться, но ничего не получалось. Я смотрел в схему, и две окружности триодов в триггере вырисовывались сосками её грудей.
Было время сессии. Готовясь к экзаменам, я на какое-то время забывался в конспектах, но вдруг, вместо слова «никогда» я прочитывал «Нина» – и снова она завладевала моими мыслями.
Я решил ждать три дня. Этот срок я счёл гранью между кокетством и отсутствием желания позвонить.
Сдав первый экзамен, я узнал на заводе, где она работала, когда кончается смена и пришёл в это время к проходной. Она выбежала одной из первых, не замечая меня. Я подошёл к ней сзади и положил ей руку на плечо.
– Именем закона вы арестованы.
Она оглянулась и остановилась. В её глазах было удивление.
– Как ты нашёл меня? – спросила она.
– Агентура, – многозначительно проговорил я.
– Нет, серьёзно, – в её голосе появилось раздражение.
– Дойдём до метро пешком? – не отвечая, спросил я.
– Пойдём. А я думала, что мы больше не встретимся. Скажи, как же ты нашёл меня?
