Доун запретила Роберте курить марихуану, которая снимала, по словам курящей, её напряжение от постоянной неудовлетворённости. На случай, если неожиданно появятся взрослые, Доун хотела, чтобы не оказалось никаких улик, чтобы вечеринка представлялась абсолютно невинной. А в том, что она намеревалась совершить, у взрослых не хватило бы духа её заподозрить.
Где будет проходить вечеринка – было главным секретом, и адрес Роберта выдавала только в самый день веселья, чтобы не явились незваные гости.
* * *
Джордж, под два метра бывший профессиональный футболист, ехал на gang bang с великим воодушевлением. Его недавно приняли в члены интернетовской группы, в которой каждая женщина принимала множество мужчин. Администратором группы была некая женщина, обещавшая красавицу 42 лет, жадную до длинной очереди мужчин, а также предлагавшая себя, всегда готовую с помощью своего рта держать мужчин в готовом для красавицы состоянии.
Джордж живо представил эту ситуацию, и она для него показалась идеальной, а вернее – идиллией, потому что с него снималась всякая ответственность за соблазнение, возбуждение и удовлетворение женщины, а также за проведение какого-либо времени с ней до и после совокупления, и при всём при том ему гарантировалось бесплатное наслаждение с явно похотливой и красивой самкой, а значит – желающей его в момент совокупления. На то, что будет потом, Джорджу было наплевать, он говорил: «После меня – хоть потоп спермы». Впрочем, потоп до него тоже мало волновал Джорджа, если женщина легко этот потоп поглощала.
Жена Джорджа долгие годы чуть ли не враждебно выражала неудовлетворённость сексуальными способностями мужа, однако последнее время эти жалобы прекратились совместно с самими совокуплениями: она полюбила женщин и этого не скрывала. Джорджа сие вполне устраивало: главное, чтобы жена перестала унижать его и больше не издевалась над его скоротечностью. Дети для Джорджа были важнее всего, и потому он сносил озлобленность жены, молча принимая на себя вину за её неудовлетворённость.
Жена его была сильной женщиной, ибо работала массажисткой. Они так и познакомились: известному футболисту требовался регулярный массаж. В начале их близости она часто массажировала Джорджа после совокупления, и он блаженно засыпал под её проникновенными пальцами. Но уже давно жена не прикасалась к нему, а берегла свои силы на клиенток и подружек. Мужчин она обслуживать перестала.
Джордж с семьёй жил во вместительном доме. На первом этаже располагался салон, где, помимо жены, работали ещё две массажистки. Бизнес быстро рос и деловые супруги примерялись к постройке отдельного здания, где бы размещались массажные кабинеты.
На Джордже лежали административные обязанности, ведение бухгалтерского учёта, реклама, закупка масел и кремов и ещё много чего. Джордж был человек обязательный и аккуратный, за это его жена ценила и не разводилась с ним. Отцом он тоже был любящим и заботливым, а это было для жены не менее определяющим в её отношениях с Джорджем. Она решила, оправдываясь сохранением благополучия детей, продолжать жить с мужем и свести их отношения исключительно к деловым. Любовницы помогали ей в этом, а муж не препятствовал. Так и жили.
Джордж держался за жену ещё и потому, что она, не ведая того, потрафляла его иной страсти, которая с годами расцвела в Джордже пышным ароматным цветом. В форме женской туфли.
Дело в том, что клиентки, приходившие на массаж, снимали обувь в специальной прихожей, им выдавались тапочки разового пользования, в которых они следовали в массажный кабинет. Джордж проходил в прихожую, где обувь ставилась в просторный закрывающийся шкаф, трепетно брал туфли приглянувшейся клиентки, подносил к носу и жадно вдыхал их запах. Джордж не мог объяснить себе, почему это его так возбуждает, раздумья не мучили его, он устремлялся в туалет мастурбировать с туфлей в руке. То, что Джордж быстро кончал, было весьма сподручно, так как он всегда успевал вернуть туфли на прежнее место до того, как владелица могла хватиться их.
Джордж вынюхивал желанный аромат даже сквозь побивающую его вонь обувного дезодоранта. Он самозабвенно следовал своему желанию, которое могло показаться большинству людей странным, но только не тому, кем оно овладело.
Так Джордж предпочитал женские туфли самим женщинам, которых он был обречён разочаровывать, а тем самым разочаровывать и себя. А женские туфли лишь очаровывали его, не требуя ничего взамен. Женщины для Джорджа являлись воплощением обязанности, ответственности. Ему был вполне достаточен их запах. Женские трусики были бы, конечно, идеальными поставщиками желанных ароматов, но добыть трусики представлялось по сложности таким же предприятием, как и соблазнить саму женщину. Тогда как их туфли, свежеснятые, ещё тёплые от ступней, давали ему максимальную близость к женской плоти. Джорджево желание с готовностью шло на компромисс: уж коль не сблизиться с самой женщиной, то пусть это будет посредник, который прикасался к ней.
Тем не менее, время от времени Джорджу хотелось женской плоти, чтобы пусть быстро, но излиться в её жарко-влажные глубины. Заводить любовницу он опасался из-за боязни вызвать в ней такую же неудовлетворённость, какую он вызвал в жене. Джордж справедливо считал себя плохим любовником, хотя и восторгался роскошеством пизды. Несколько раз он брал проституток, но его быстрый оргазм вызывал в нём такое сожаление об истраченных деньгах, что он просто не мог себе позволить тратить сотню долларов за полминуты наслаждения. Он невольно подсчитывал, что сто долларов за полминуты превращаются в двенадцать тысяч долларов в час. Эти цифры вызвали в нём ужас разорения, и он предпочитал ограничиваться обонянием женских туфель с бесплатным ручным наслаждением.
Разнообразие женской обуви, которое появлялось в его в доме, придавало остроту его половой жизни, остроту, которую ему не под силу было бы достичь иными способами.
Вот почему, когда он узнал о возможности участия в оргии с одной женщиной, Джордж понял, что такое «соотношение сил» будет в его пользу: он кончит быстро, но женщина не обозлится на него, так как его сразу сменит другой мужчина. Кроме того, Джордж не заплатит ни цента и испытает на себе пусть краткое, но искреннее женское желание. Он опасался одного: чтобы не получилось так, что за ним не окажется наготове другой мужчина, ведь тогда ответственность за удовлетворение женщины переложить на другого не получится, и Джордж опять будет чувствовать себя виновным. Но такого не случились – очередь оказалась живой и длинной.
Роберта сообщила Джорджу, что запланировано три смены: с 11 утра до 1.30 пополудни, с 2 до 3:30 и с 4–5. Первая смена уже вся забита. В какую он сможет прийти? Джордж выбрал три часа, чтобы оказаться посреди очереди, компенсирующей его слабину как перед ним, так и после. Действо происходило в отеле, и номер комнаты Роберта сообщила только после того, как Джордж позвонил ей за час до назначенного времени.
Роберта открыла дверь номера обнажённой, предварительно изучив Джорджа в глазок и задав несколько проверочных вопросов через приоткрытую дверь на цепочке. Роберта поразила Джорджа своими грудями, свешивающимися почти до живота, и животом, свешивающимся почти до колен, – такого он в своей жизни ещё не видал. Но лицо Роберты показалось знакомым и привлекало большим губастым ртом, которому она сразу нашла применение, вернувшись в комнату, где вокруг кровати копошилось около десятка мужчин.
