Исчезновение мужского желания было абсолютным, как смерть человека. Перед Доун вставала непостижимость подобная смерти: как же так, ещё секунду назад этот человек улыбался, радовался, стремился, и вдруг катастрофа оргазма, в результате которой желание исчезает, будто его никогда не было. О желании, как о человеке, остаётся только память и дела. В данном случае делами являлись лишь выплеснутые сперматозоиды, которые могут сохранить память об оргазме, создавая новую жизнь.
* * *
После встречи Доун и Роберты их дружба страстно возобновилась. Основой этой дружбы была их совместная тяга ко множественным мужчинам. Отдав дань обществу и своей совести, родив, воспитав и выучив своих детей, женщины оказались свободными, а узы брака Доун научилась время от времени сбрасывать незаметно для мужа.
Освободившись от присутствия детей, которые к тому же перестали уже быть детьми, Доун решила посвятить свою оставшуюся жизнь наслаждениям. Она продолжала работать в мужниной компании лишь для того, чтобы иметь в старости достаточно денег для покупки молодых и красивых ёбарей. А с её нуждой в очереди мужчин денег на них потребуется немало. Она даже просчитала минимальную сумму, которая ей понадобится, чтобы устраивать в старости оргии хотя бы раз в месяц.
В остальном же Доун пыталась не загадывать: она знала, что заглянуть в будущее можно только одним способом – листая календарь.
Роберта по наущению Доун организовала в интернете группу, приглашая мужчин участвовать в gang bang. Главным условием участия была женатость мужчин – это была надёжная гарантия того, что они ищут быстрого и безопасного секса без всяких обязательств, что у них мало времени, и они не будут долго задерживаться, кончив, что они не имеют венерических заболеваний, потому как болячки сразу выскочили бы на супруге. Женатость была также гарантией, что вести мужья будут себя тихо и покорно и не болтать о своих приключениях, опасаясь скандалов, которые могут нанести вред их браку и репутации примерных семьянинов. Участников группы набралось более двухсот и их прибавлялось всё больше. Роберта отсеивала подозрительных и тех, кто не хотел посылать свои фото и телефоны, чтобы всегда можно было бы вычислить каждого, если возникнет на то необходимость. Фотографии и общие данные отфильтрованных Роберта пересылала Доун, и та выбирала тех, кого она хотела на следующий раз.
Джорджа она выбрала за его сверхбыстрый оргазм (а скорость его достижения тоже была одним из условий принятия в группу) и за его огромное тело бывшего футболиста – иногда ей хотелось больших мужчин. Можно смело сказать, что Джорджу крупно повезло пройти такой сложный конкурс.
* * *
Доун никак не могла избавиться от тревоги из-за её украденных туфель. Она представляла, как этот вор дарит их своей возлюбленной, стараясь её этим соблазнить, а потом начинает её обнимать и целовать, вызывая в ней желание раздвинуть ноги, – и всё это называется отвратительным словом foreplay. Доун ненавидела foreplay – эту вынужденную возню, которая требуется лишь из-за того, что женщину ограничивают одним мужчиной. Совокупление оттягивается и вместо того, чтобы быстро кончить в женщину и уступить её следующему, одинокий мужчина мурыжит её поцелуями и прижиманиями, выдавливая из женщины возбуждение, которое позволит ей добраться до оргазма. Тогда как этого возбуждения женщина достигла бы без всяких ухищрений, а многоактным совокуплением, будь мужчин несколько.
Но общество разрешает совокупление лишь в одном акте, заканчивающееся оргазмом одного мужчины. Признавая обделённость женщины в такой театральной, а не жизненной, постановке, общество пытается компенсировать эту несправедливость другой несправедливостью, обучая мужчину перестать быть самим собой, то есть не позволять себе испытать скорый оргазм. Обучение мужчины состоит в создании из него искусника по задержанию собственного оргазма для того, чтобы дать время желанию самки созреть.
Вся эта пытка возбуждением женщины одним мужчиной, именуемая foreplay, чаще всего заканчивается лишь ещё большим разочарованием для женщины, поскольку она всё равно не достигает оргазма, а потому, затащенная на большую высоту возбуждения, она разбивается о разочарование ещё болезненнее.
«Остановись мгновенье,™ прекрасно! – тревожно размышляла Доун, всё более углубляясь в бездонную тему. – Это типично мужская фраза, потому что мужской оргазм длится мгновенье, вот они за него и цепляются. Женщине же не надобно останавливать мгновенье, у неё этих мгновений в избытке, одно за другим, так что женское восклицание было бы иным, обращённым к мужчине: “Ты прекрасен, но лишь мгновенье, так что освободи место следующему!»
Однако именно мужчины, ограниченные мгновеньем, стремятся к владению множеством женщин, но и с одной им не справиться, если иметь в виду наслаждение женщины, а не мужчины. И поэтому гарем для мужчины – это всего лишь престиж, а не нужда, как они пытаются это представить. А для женщины мужской гарем – это жизненная необходимость. Доун представляла, что даже скромный по размерам гарем из трёхсот мужчин она могла бы легко удовлетворить в течение недели, тогда как для мужчины гарем из трёхсот женщин – это непосильная работа на год, если он будет прилагать усилия довести каждую до оргазма чаще, чем раз в году.
Тут Доун вспомнила свои студенческие годы, когда на первом курсе она попыталась перенаправить свою похоть в христианство, но глядя на изображение девы Марии, она думала только об одном: испытывала ли та оргазм в момент непорочного зачатия. И если да, то как долго он длился. А если не испытала во время зачатия, то испытала ли потом, ебясь с Иосифом?
Христос же волновал её воображение только благодаря своим апостолам: Доун представляла, с какой бы радостью она отдалась всем двенадцати, давая Христу приступить к ней первому. А быть может, он предпочёл бы, наоборот, оказаться последним, чтобы покупать свой хуй в сперме своих сообщников.
Вскоре после неудачной попытки Доун якшаться с ортодоксальной религией по университету поползли слухи об оргиях, которые она якобы устраивала. И особенно громкое недовольство этим выражали девушки, заявлявшие, что подверглись изнасилованиям во время свиданий, которые, как они полагали, не должны были быть связаны с сексом, а лишь с разговорами и лицевыми поцелуями.
На кампусе университета, в котором училась Доун, не проходило и недели, чтобы какая-нибудь студентка не заявила, что её изнасиловали на свидании.
Доун написала статью в студенческую газету, разумеется, под псевдонимом, и эту статью на удивление ей напечатали. Она писала, что истинная причина, по которой девушки обвиняют в изнасиловании своего ухажёра, состоит в том, что этот ухажёр не довёл девушку до оргазма. И тюремное заключение за сексуальный эгоизм – достойная мера наказания для мужчины. «Если не можешь сам удовлетворить женщину, то бери с собой товарища», – писала Доун. Женщина, которую мужчина не довёл до оргазма, озлабливается на него и вербально формулирует свои чувства жалобой, что «её использовали». И действительно, этот термин «использовать женщину» обозначает, что мужчина эгоистически обделил её наслаждением.
После публикации статьи на кампусе поднялась волна возмущения – предложение Доун приглашать на свидание товарища одни восприняли как глупую шутку, а другие как призыв к групповому изнасилованию. В обоих случаях такое было нетерпимо для здорового учебного процесса. Администрация университета стала «пытать» редактора, кто написал статью, но он не знал, и его уволили за «безответственность перед молодёжью», но Доун так и не вычислили.
