«Макс был крепким выпивохой. И хотя он никогда не болтал лишнего, выпивал с Томом достаточно, чтобы открыться и говорить доверительно, как отец с сыном – сыном, которого у Макса никогда не было», – говорил Джон Холл Уилок.
Первым перепечатали его рассказ «Реки старика»,
[210] о котором Элизабет Новелл отзывалась как о «горьком портрете Роберта Бриджеса», отставного редактора «Scribner’s Magazine». Вторым был рассказ «Утро льва»,
[211] в котором описывался Чарльз Скрайбнер Второй. Третий назывался «Больше никаких рек»
[212] и повествовал о редакторе Уоллесе Мейере. Последний рассказывал о работе издательства James Rodney and Company, и в нем упоминался Перкинс. Макс прочитал рассказ при Элизабет Новелл и, как вспоминала потом агент, «вначале сидел за столом очень прямо, с непривычно красными щеками и блестящими глазами, и отказывался обсуждать этот рассказ». Но вскоре он достаточно смягчился, чтобы отвести мисс Новелл выпить в Chatham, и только там наконец заговорил.
У Перкинса было ощущение, словно он сам себя ударил.
– Мне стоило быть осторожнее, – признался он ей. – Но я рассказал Тому обо всех строго конфиденциальных делах фирмы и о людях, которые здесь работают.
Например, Вулф знал о некоем сотруднике Scribners, которого никогда не считали «таким уж хорошим». Был и другой, более маститый сотрудник, которого Макс однажды застал в обнимку с не менее уважаемой секретаршей. Перкинс был не против, чтобы Том писал о нем. Но он беспокоился, что Вулф мог разболтать всему свету что-то о его коллегах.
– Разве вы не понимаете, – говорил он мисс Новелл. – Если Том выставит это на всеобщее обозрение, да к тому же опубликует, это разрушит многие жизни – и я буду тому виной!
Перкинс уговорил мисс Новелл предложить некоторые изменения, которые сделали бы Уоллеса Мейера менее узнаваемым. Затем, подумав еще, выпалил:
– Мне придется подать в отставку, когда эта книга выйдет.
А когда Перкинс осознал, что только что сказал, настоял, чтобы она никогда и никому об этом не рассказывала, в первую очередь Тому.
Позже мисс Новелл вспоминала, что «сама идея ухода Перкинса из Scribners казалась такой же немыслимой, как идея ухода Бога из рая».
Но она тактично передала просьбу редактора Вулфу, и это снова разозлило писателя.
– То есть он думает, что, когда я написал обо всех этих скромных людях из Северной Каролины, это было правильно, а вот его собственные друзья из Scribners – это уже высшая раса! – в гневе воскликнул Том.
И если такова была позиция Перкинса, говорил он, то это очень плохо, потому что он собирался написать то, что ему чертовски нравится. Он переделал «Больше никаких рек», сделав редактора концертирующим пианистом, и вырезал все сплетни об издательстве. Но Перкинс знал, что Том «уже размышлял над этим, причем все больше и больше, и что каким-то образом наступил момент, когда стало совершенно очевидно, что он решил бросить нас». Вулф и в самом деле составлял черновики писем в другие издательства, в которых смиренно спрашивал, не согласятся ли они напечатать его книги.
«В настоящее время я как раз заканчиваю довольно большую книгу, и, так как у меня нет личных, финансовых, договорных, моральных и каких-либо других обязательств перед другими издательствами, я пишу, чтобы спросить, не заинтересованы ли вы в этой книге… Честно говоря, не умаляя мои предыдущие связи, я чувствую, что мне нужна в творчестве чистая страница», – писал он в письме, которое думал отправить в такие издательства, как Macmillan; Harpers; Viking Press; W. W. Norton; Little, Brown; Houghton Mifflin; Longmans-Green; Dodd, Mead и Harcourt, Brace.
Похоже, друзьям нужна была передышка друг от друга. В конце июля Вулф вернулся в Германию. Города были переполнены зрителями, прибывшими на Олимпийские игры, но в целом после Нью-Йорка эта страна казалась ему чистой и свежей.
В Берлине он видел шеренги солдат, марширующих гусиным шагом.
«Невозможно научиться вышагивать так же, как эти парни, – написал Том Максу из Берлина на открытке с охранниками Бранденбургских ворот. – И выглядит это так, словно они снова готовы начать шагать в любую секунду». Там он познакомился с разведенной художницей по имени Тиа Волкер. Всего за несколько дней между ними вспыхнул бурный роман, полный взрывной страсти и страданий, которые сопровождали все его отношения. Через несколько недель после отъезда из Берлина Том задумался о женитьбе, но затем понял, что трудности, связанные с ее переездом в Америку, слишком велики и не стоят того. Они расстались друзьями.
Пока Вулф отсутствовал, Макс отправился с Луизой в Квебек на пару тихих недель. В сентябре он выдал дочь Зиппи замуж за Дугласа Горслайна – художника, с которым она познакомила Макса в Бостоне в прошлом году. Четверо сестер были подружками невесты. Фицджеральд и Хемингуэй были также приглашены на свадьбу, но не смогли приехать. Томас Вулф ступил на американскую землю за день до этого, и Луиза попросила их общего друга проследить за тем, чтобы он прибыл в церковь НьюКейнана вовремя и подобающим образом одетым. Он выбрал галстук из тех, которые в спешке успел запихнуть в карман, но все они казались недостаточно идеальными. И в тишине, наступившей после церемонии, все гости вдруг услышали его густой бас:
– Ты не сказал, что моя шляпа воняет потом.
На приеме Луиза разрыдалась из-за того, что еще одна доченька ее бросила. Чувства Макса были такими же, но он спасался от них, твердя:
– От двух избавились, остались три.
Вулф вернулся из Германии на президентские выборы 1936 года, которые, по его ощущениям, были самыми важными с 1860 года.
Вулф считал себя социал-демократом, но, чтобы поддразнить Перкинса, часто играл на публике роль коммуниста и верил, что реформы Франклина Рузвельта должны получить самую широкую поддержку. Сам Перкинс был независимым демократом. Он боялся, что «Новый курс» превратится в сокрушительную силу, которую нужно будет как-то сдерживать, и способна на это будет лишь активная оппозиция, поэтому, не сомневаясь, что Франклина Рузвельта переизберут, он решил голосовать за республиканцев. Это вызвало гнев и раздражение Вулфа. Он назвал редактора консерватором и обвинил в том, что он принадлежит к управленческому классу, избавленному от жизненных трудностей благодаря своему наследству. Отношения Вулфа и Перкинса стремительно ухудшались. Вулф признавал, что когда-то нуждался в Перкинсе. Джордж Уэббер, герой его романа «Домой возврата нет», говорил, обращаясь к своему редактору: «Я чувствовал себя потерянным и искал кого-то, кто был бы старше меня и мудрей и мог бы вывести меня на дорогу, и я нашел вас, и вы заменили мне моего покойного отца».
[213]
