Тут пламенная Шехерезада свила брови тугим шнурочком и в упор посмотрела на меня.
– Я что-то не пойму, на что вы, милочка, намекаете? – тоже нахмурилась я.
– А на что я, по-вашему, могу намекать?
Мы одновременно, как в парном танце «Камаринская», уставили руки в бока и крепко сцепились взглядами.
– Девочки, девочки! Не надо ссориться! – заволновался миротворец папуля.
А чужой библейский папа просто гортанно гаркнул что-то на чужом языке, и эта его мелкая шехерезадница сразу же сникла.
– Простите, Инна, у нас у всех нервы на пределе, и Дахамиль тоже переживает, – библейская мама начала извиняться, но ее супруг снова рявкнул, и на кухне установилась гнетущая тишина.
Я победно улыбнулась сердитой милочке-Дахамилочке и заполнила образовавшуюся паузу репликой:
– Я не сержусь и готова вас выслушать, – после чего чинно опустилась на стул и изобразила самое вежливое внимание. – Прошу!
Юнус Казбекович не заставил себя уговаривать и поведал тревожную историю с открытым финалом: оказывается, злокозненная дурочка Маруська исчезла без следа! Как ушла на работу утром тридцать первого марта, так до сего момента и не объявилась. Причем забеспокоились ее родственники только вечером, первого апреля, уже после моего звонка.
– Дело в том, что Марета в последнее время не всегда ночевала дома, – сказал Юнус Казбекович, не скрывая откровенного недовольства этим фактом. – Подруга по институту, уезжая в длительную командировку за рубеж, попросила нашу дочь присматривать за своей квартирой, и Марета периодически ночевала там.
– Одна? – брякнула я первое, что пришло в голову.
И по усмешке Маруськиной сестрички поняла, что попала в точку.
– Конечно, одна! – горячо заверил меня суровый, но простодушный библейский папа.
– Но в этой квартире ее нет! – снова вмешалась в разговор Маруськина мама.
Я напряглась и вспомнила, что маму зовут Аминет Юсуфовна.
– Мы спрашивали у соседей, они не видели Марочку уже три дня, – тем временем сказала она.
– Похоже, ты последняя, кто видел ее тридцать первого! – заявила наглая девчонка, некультурно перейдя на «ты».
– Кажется, тем вечером вы с Маретой поссорились? – недобро прищурился ее отец.
– Поссорились? – Я не ожидала такой атаки и немного растерялась. – Да почему я должна была с ней ссориться?
– Вы ведь звонили на следующий день с какими-то претензиями! – напомнила Аминет Юсуфовна. – И даже грозились Марету убить!
И тут я вспомнила:
– Кстати, насчет следующего дня! Ведь ваша доченька поутру была на работе и рассылала по факсу поздравления с дурацким праздником! Собственно, за это я и хотела ее убить… Да вы и сами, кажется, тоже от нее такое послание получили?
Аминет Юсуфовна неуверенно кивнула, и я пошла вразнос:
– Тогда какие вопросы ко мне? Ссорилась я с Маруськой в последний день марта или не ссорилась, какая разница? Первого апреля она была в норме, если только можно считать нормой ее злокозненный идиотизм!
– Простите, Инна, мы просто не знаем, что делать, – неохотно извинился Юнус Казбекович. – Хватаемся за любую ниточку, чтобы найти нашу девочку.
– Простите, а почему вы это делаете сами? И Дюшеньку нашу беспокоите? – не выдержав, встал на защиту своей собственной девочки мой дорогой папуля. – Заявите в милицию, и пусть поисками займутся профессионалы!
– Эти займутся, как же! Да они даже заявление принимать не хотят, пока не пройдет трое суток! – громко фыркнула Даша. – Поганые менты…
Развить тему ей помешал строгий окрик библейского папы. То ли Юнус Казбекович не был склонен к огульной критике работников правоохранительных органов, то ли предпочитал не озвучивать свое мнение на широкую публику. Так или иначе, но семейное трио быстро откланялось и удалилось.
– Кто была эта яркая девица, как ее зовут и сколько ей лет? – поинтересовался Зяма, приковылявший на запах мокачино.
– Мало ей лет, она еще школьница, – ответила я, рассеянно макая в кофе последнюю печенюшку.
– Как жаль! – Наш сердцеед сокрушенно вздохнул и утешился плотным завтраком.
А вот я ожидаемого удовольствия от утренней трапезы не получила. Только ковырнула ложкой приготовленный заботливым папой фруктовый салатик – и не выдержала, потянулась к телефону.
– М-м-м-м? – Разбуженный Денис Кулебякин отозвался на звонок страдальческим мычанием.
– Здорово, корова! – по-свойски приветствовала его я. – А ты все спишь, да?
– Да, уже целых полтора часа, – сонно пробормотал милый, побряцав браслетом наручных часов. – Ох, Инка! Бедный эксперт-криминалист пришел со службы на рассвете, упал, уснул – и тут ты-ы-ы-ы…
Милый эксперт мучительно зевнул.
– Ответь мне на один вопрос по милицейской части и можешь спать дальше, – разрешила я.
– Нет, какая же ты все-таки необыкновенная женщина! – Денис саркастически восхитился и наконец проснулся. – Звонишь любимому ранним утром в субботу с вопросом по криминалистике! А других вопросов у тебя ко мне нет? Не хочешь спросить, что я делаю нынче вечером и какие у меня планы на ближайшую ночь?
– Да знаю я эти твои планы с моим активным участием! – отмахнулась я. – Ладно, не дуйся, я заранее на все согласна! Но сейчас меня гораздо больше другое интересует: скажи, как милиция ищет пропавших людей?
– У-у-у… Тяжелый вопрос, – голос милого сделался скучным. – Тебе в идеале процесс описать или дать реальную картинку?
– Реальную, конечно!
– Тогда так, – мой милый консультант собрался с мыслями и заговорил жестко: – Если очень кратко и без эмоций, то есть две типичные ситуации. Первая: человек просто пропал. Вот как сквозь землю провалился! Причем до этого он ни с кем не ругался, не ссорился, никуда не собирался и в целом вел размеренный и спокойный образ жизни, не располагающий к внезапным фатальным переменам.
– В монастыре он жил, что ли? – не удержалась от колкости я.
– Неважно, где именно, лишь бы не на блатхате, не в наркопритоне и не под забором с алкашами, – капитан Кулебякин основательно вошел в образ лектора и сбить его с курса «левой» репликой мне не удалось. – Короче говоря, этот человек просто тихо жил и так же тихо пропал. Тогда – по линии МВД есть соответствующий приказ – примерно через тридцать дней…
– Через сколько дней?! – Мне показалось, что я ослышалась. – Через тридцать?!
Кулебякин вздохнул:
– Ты же хотела реальную картинку, правда? Вообще-то пропавшего должны начать искать сразу, но в милиции сразу обычно даже заявление принимать не желают… Итак, через тридцать дней заводится розыскное дело на это лицо.
– Если начать поиски через месяц, велика вероятность найти не лицо, а тело! – угрюмо съязвила я.
