В. К России это тоже относится?
О. На Россию приходится всего один процент глобальной денежной массы, ее финансовый рынок является относительно небольшим. Поэтому он весьма уязвим для атак крупных международных спекулянтов. Они, собственно, и манипулируют им – доля иностранных спекулянтов на российском финансовом рынке весь постсоветский период колеблется от 60 до 90 %. Именно они – главные бенефициары «свободного» плавания обменного курса рубля. Доходность спекулятивных операций на российском валютном рынке после того, как ЦБ в прошлом году отпустил курс рубля в свободное плавание, составляла 30–50 % годовых, а для имеющих доступ к инсайдерской информации зашкаливала за сотни. Неудивительно, что все свободные деньги устремились в валютные спекуляции, что, наряду с атакой иностранных «инвесторов», повлекло обрушение курса рубля.
В. Получается, для них сработали наши денежные власти?
О. В то время как рентабельность обрабатывающей промышленности упала до 3–5 %, а инвестиции рухнули на 10 %, спекулянты заработали на дестабилизации курса рубля многие миллиарды без всякого риска, да еще за счет привлекаемых кредитов Банка России, которые коммерческие банки тут же направляли на валютный рынок. Для них повышение ключевой ставки никакого охлаждающего эффекта произвести не могло, поскольку рентабельность спекулятивных операций была еще выше. Зато для реального сектора экономики повышение ключевой ставки обернулось резким удорожанием кредита, остановкой инвестиций и сокращением производства.
В. Кто же заработал больше всех на отпускании рубля в свободное плавание?
О. Спросите у руководства Московской биржи.
В. У Кудрина?
О. Хотя он, насколько я знаю, является председателем Совета директоров биржи, думаю, что менеджеры этой организации его не спрашивали, а действовали в интересах своих партнеров из крупных зарубежных банков. Ведь многие из них – бывшие сотрудники «Дойче Банка», «Морган Стенли» и других крупнейших мировых спекулянтов.
В. Но ведь это манипулирование рынком?
О. Да, в США или ЕС действия этих менеджеров, повлекшие обвал курса рубля, а затем его обратную частичную возгонку, стали бы предметом самых жестких разбирательств и закончились бы многомиллиардными штрафами и уголовными наказаниями. У нас же они – высокие профессионалы.
В. Иными словами, наши денежные власти работают на иностранных спекулянтов? А как же западные санкции?
О. Не только иностранных. У нас тоже, как грибы после дождя, выросли доходы спекулянтов после отпускания курса рубля в «свободное» плавание. У них большие связи и авторитетное руководство, имеющее доступ к конфиденциальной информации регулятора. Создав «валютные качели», последний открыл для них настоящую золотую жилу… Кстати, западные санкции касаются только кредитов свыше месяца. Они не распространяются на краткосрочные кредиты, на которых висят спекулянты. Ведь им кредиты нужны буквально на день, а часто – на час. Так что вся западная финансовая система по-прежнему подключена к нашему финансовому рынку, на котором до сих пор господствуют иностранные спекулянты – на их долю в критические моменты приходится до 90 % операций. Несмотря на санкции, американские финансовые фонды не уходят с нашего рынка, продолжая качать через него миллиарды долларов со сверхвысокой прибылью на «свободном» плавании рубля.
В. Кто за все это платит?
О. Источником дохода спекулянтов является дестабилизация валютно-финансового рынка. Когда курс рубля падает, то спекулянты присваивают часть обесценивающихся сбережений предприятий и граждан в национальной валюте, когда растет – в иностранной валюте. Это простое перераспределение от тех, кто заработал и сохранил деньги, к спекулянтам. Кроме того, дестабилизируя рынок, последние срывают инвестиционные и бизнес планы добросовестных участников хозяйственной деятельности, которые теряют ориентиры и не могут продолжать ее планирование. Инвестиции падают, сокращается производство, останавливается развитие экономики. Поэтому во всех странах денежные власти ведут со спекулянтами бескомпромиссную борьбу.
В. А у нас считается, что они выполняют полезную работу…
О. Они могут быть полезны, если речь идет о небольших колебаниях рынка вокруг точки равновесия. Но если им позволить манипулировать рынком, то они его переводят в турбулентный режим с непредсказуемыми колебаниями курса валюты, ценных бумаг и галопирующей инфляцией, что делает невозможным развитие экономики. Именно это и происходит на нашем рынке, который может легко дестабилизировать любой крупный иностранный игрок – тот же Морган Стенли или Дойче банк. Возможности каждого из них превышают емкость всего нашего финансового рынка.
В. Следовательно, мы должны защищать наш финансовый рынок от таких акул империализма?
О. Не просто защищать, а целенаправленно регулировать. Мы должны приветствовать прямые иностранные инвестиции, особенно с передачей нам современных технологий, но защищать наш рынок от спекулятивных атак. Все успешно развивающиеся страны применяют такие фильтры, используя для этого прямые и косвенные методы – от инструментов банковского контроля до налогообложения спекулятивных операций. И нам без этого, если мы хотим сами управлять своим развитием, не обойтись.
В. Что еще нужно сделать?
О. Учеными РАН давно предлагается комплекс мер по проведению целенаправленной макроэкономической политики стимулирования роста инвестиций и производства. Он предполагает установление контроля за целевым использованием кредита. Тогда он может быть резко увеличен при условии использования предоставляемых кредитных ресурсов на цели модернизации и роста производства. Тогда вместо сегодняшней стагфляции – сочетания стагнации и инфляции, мы получим устойчивый рост объемов и снижение издержек производства отечественных товаров, сопровождающийся дефляцией.
В. Так просто?
О. Совсем не просто. Запуск предлагаемых механизмов финансирования роста инвестиций и производства предполагает переход к качественно более сложной системе управления развитием экономики, включающей стратегическое и индикативное планирование, жесткую систему ответственности руководителей за эффективное использование предоставляемых кредитных ресурсов в тех же госбанках, которые вместе с ЦБ должны работать как система институтов развития. И частный бизнес, чтобы получить доступ к длинным дешевым кредитным ресурсам должен брать на себя ответственность за достижение целей развития производства, под которые эти ресурсы предоставляются государством.
В. А это не возврат к плановому хозяйству?
О. Тогда и в Японии, и в США, и в Индии, и в Бразилии, и в Корее, и во множестве других рыночных экономик (не говоря уже о Китае) – плановое хозяйство. Да и в Западной Европе вплоть до введения евро было тоже плановое хозяйство – деньги печатались национальными банками под спрос со стороны производственных предприятий, подтвержденный их бизнес-планами, контроль за выполнением которых вели коммерческие банки. Они брали на себя риски кредитования своих клиентов и рефинансировались национальными банками под их векселя. Именно этот механизм денежной эмиссии под обязательства производственных предприятий, а не пресловутый план Маршалла, обеспечил восстановление экономик Германии и Франции после войны. Но для того, чтобы он эффективно работал, национальные банки этих стран вели мониторинг платежеспособности всех предприятий, векселя которых принимали в обеспечение рефинансирования коммерческих банков. А последние контролировали эффективность использования предоставляемых ими кредитов, включая их целевое назначение. Национальные правительства отвечали за развитие экономики, определяя приоритеты, формируя индикативные планы, реализуя целевые программы. Именно так создавалась европейская авиационная промышленность, атомная энергетика, транспортная инфраструктура. Только очень наивные и далекие от реальной экономики люди могут верить в автоматизм и оптимальность свободного рынка. Он существует только в учебниках для студентов младших курсов.
