24 августа в полк пришла новость об освобождении Парижа. Вся 303-я дивизия, вся 1-я воздушная армия и весь участок фронта дружно праздновали победу. Зенитная артиллерия освещала салютами местность всю ночь.
В начале сентября выдалось затишье.
Группа поменяла два аэродрома и в начале октября располагалась на аэродроме Антоново. В часы затишья пилоты гонялись по окрестным лесам за бродившими там немцами и сдавали их в плен. По воспоминания Роже Соважа, немцы, убедившись, что русские не расстреливают пленных, частенько группами выходили в расположение советских частей, летчики же от безделья забавлялись тем, что брали в плен численно превосходящие их группы и водили сдавать за три километра в расположение 8-го пехотного полка.
Однажды в «Нормандию» явился освобожденный советской армией француз Поль Луазо. Он работал на строительстве немецких укреплений в Восточной Пруссии. Узнав, что у русских сражается французская часть, он пришел к ним, и прожил несколько дней до того, как его смогли отправить с Жаном де Панжем в Москву в распоряжение французской миссии.
В начале октября в «Нормандию» пришло утвержденное генералом Буска в честь освобождения Парижа разрешение на отпуск для 15 человек, находившихся в СССР с конца 1942— начала 1943 годов. Счастливые отпускники праздновали несколько дней вместе с друзьями из 18-го авиаполка. Отправка была запланирована на 12 октября, за день до начала наступления в Восточной Пруссии. 11 ноября в «Нормандию» прибыл генерал Захаров и сообщил Пуяду, что планируется наступление на Кенигсберг. Ввиду стремительного продвижения Красной армии на запад все решили, что это последнее наступление Второй мировой войны. Генерал попросил пилотов принять участие в наступлении, но не приказывал и не настаивал.
Жана де Панж так описал это в своих мемуарах:
«Пилоты провели в раздумьях всю ночь. Все страшно скучали по семьям, которые покинули в трагической обстановке сорокового года, и в то же время никто не хотел пропустить последнее наступление. Наступило утро, но никто не решался заговорить первым, пока Марсель Альбер не вымолвил: „Пока мы будем тут сидеть, они там выпьют за Победу всю нашу водку“. И вопрос был решен»
[145].
С этим событием, к сожалению, связан и трагический случай, который в последнее время некоторые также используют в качестве политических спекуляций. У Марселя Альбера был роман с Ниной Горчаковой, служившей секретарем в 303-й дивизии. Она ожидала ребенка и, узнав, что французы уезжают, испугалась, что останется одна. К сожалению, так и случилось: Марсель Альбер не выразил намерения ни взять ее в жены, ни забрать во Францию. Попытавшись обратиться в штаб полка, она получила отказ в помощи, поскольку полк «Нормандия» был французским, а не советским, и номер с «жалобой в партком» не прошел. Не зная, как поступить в этой ситуации, остро переживая случившееся, девушка застрелилась.
Этот трагический эпизод даже входил в первый вариант сценария художественного фильма «Нормандия — Неман» и был удален оттуда в результате протеста ветеранов полка, не желавших демонстрации того, что в гибели девушки был виновен французский летчик. Ныне ветеранов уже нет в живых, и недобросовестные искатели сенсаций не стесняются строить различные выдумки вокруг этого события.
Я бы вообще не желал касаться чужой личной жизни. Но то, с каким удовольствием вслед за «честными» российскими журналистами эту горькую историю в неблаговидных целях пошли муссировать некоторые французы, готовые на все, чтоб обелить свою сторону и вымарать черной краской нас, вынуждает меня о ней упомянуть.
«Французский вопрос» — признание Временного правительства Франции
Во Франции в это время союзные армии, высадившиеся в Нормандии, вели наступление на восток.
3 июня было создано Временное правительство Франции, которое возглавил де Голль единолично. Цель, к которой он шел 4 года, реализовалась. «Французский вопрос» достаточно долго обсуждался союзниками при участии СССР с осени 1943 г. Решалось, как относиться к Франции после открытия второго фронта— как к оккупированной или как к освобожденной стране. Союзники склонялись к первому варианту. Особое раздражение французов вызывало то, что американцы напечатали для Франции 80 миллиардов оккупационных франков, тогда как даже немцы не меняли деньги в побежденной ими Франции.
США даже был разработан проект об установлении американской оккупационной власти во Франции, согласно которому всей властью во Франции наделялся Главнокомандующий союзными войсками. То есть генерал Эйзенхауэр. Отдельным пунктом оговаривалось, что Французский комитет национального освобождения не признается правительством. Французский проект «Французский вопрос» обсуждался на конференции союзников в Москве в конце октября 1943 г. В связи с тем, что на нем не было принято решение, французы посчитали, будто это произошло по инициативе СССР. Кроме того, неудовольствие французов вызвало то, что их не включили в состав Европейской консультативной комиссии по послевоенному урегулированию. Де Голль открыто выражал неудовольствие Советским Союзом, который всегда во время войны ставил его выше, чем союзники, и угрожал не признавать решения Комиссии, если в нее не включат Францию. Хотя Советский Союз, наоборот, не принял американский проект и заявил, что вся власть во Франции должна быть передана ФКНО.
В конце ноября французы предприняли попытку ликвидации независимости Ливана и Сирии, к признанию которых их вынудили англичане. Правительство Ливана было арестовано французскими войсками. Великобритания направила ультиматум де Голлю и Жиро, а Рузвельт в Тегеране предложил Сталину передать правление Францией генералу Жиро. Де Голль понял свою ошибку и, используя обострения своих отношений с США, стал искать сближения с СССР. Советским представителям в Алжире было предложено заключить франко-советский договор о дружбе и взаимопомощи и о признании Французского комитета национального освобождения правительством. То же самое предложение было сделано Великобритании.
В январе 1944 г. Французский комитет обратился с Меморандумом по поводу намерений англо-американских союзников восстановить монархию в Италии, одновременно французский представитель в Москве Роже Гарро в беседе с Молотовым убеждал его, что аналогичную политику США проводят в адрес Франции, не считаясь с Комитетом и намереваясь устроить правительство Франции по собственному желанию. Советский посол в США Андрей Громыко сообщал, что США имеют намерение создать в освобожденной Европе блок из полностью послушных им государств, в связи с чем их не устраивает вечно строптивый де Голль, который как раз в это время направил союзникам в некоторой мере ультимативный меморандум об участии французских вооруженных сил в планируемой высадке.
В то же время вновь стал подниматься вопрос о границах. Посол СССР Богомолов даже был вынужден вынести протест де Голлю по поводу того, что в Алжире стали издаваться карты Европы с границами СССР по состоянию на 1939 г.
Морису Торезу со стороны де Голля было отказано во въезде в Алжир, и он был предупрежден о том, что согласно французским законам числится дезертиром и будет арестован, как только прибудет во Францию. Любопытный шаг со стороны де Голля, ведь он сам согласно тем же законам являлся полковником, приговоренным к смертной казни. Только во время визита де Голля в Москву Торез был официально амнистирован и получил возможность вернуться во Францию.
