На пассажирском диване, прямо перед сетчатым ограждением мощных воздушных винтов, скромно расположился Тернак Чурваччи.
Это была его первая поездка на железной машине «небесных людей», и он увлеченно то и дело барабанил кулаком по упругому фартуку воздушной подушки чуть ниже корпуса лодки.
Тремя днями раньше чернокожий водитель Ральф Моррис со своей помощницей-мулаткой Келли МакКинзи подобрали его с перевернутого каноэ вблизи поселения Ос-Фау-И-Авука. Они проводили плановое техобслуживание патрульных дройдов и возвращались к месту дислокации ЮКЛ вдоль реки Муфула-Кумчиниа. Услышав выстрел, они нашли перепуганного аборигена и взяли его на борт.
Ральф Моррис был коротко стрижен. Через затылок плотно сидели старинные изогнутые сарделевидные smart-наушники Parley Assistant для синхронного одностороннего перевода с языка Намгуми.
Чурваччи рассказал все подробно: про инцидент, про гибель товарищей, про бешеного азиата, про Кибокко-Мкали и даже про таблетки.
Моррис принял решение помочь бедняге добраться до Хали-Акупса. МакКинзи его поддержала.
В судовой аптечке бесцельно покоилась тройная упаковка Бета-Лактама. Совершенно безвозмездно всю ее сразу же отдали в руки Тернаку для спокойствия его души. Словно ребенку, мечтавшему о заветной конфете.
– Приближаемся, – Моррис сверился с компасом.
Позиционирование и навигация по сломанным спутникам не работали, триангуляция по базовым станциям и дронам была временно недоступна. Оставался только компас. Твердый, крепкий, который никогда не подведет. Можно было ориентироваться по небу, в частности по звезде Тигардена, шафранового цвета, указывающей всегда на запад.
Но компаса было достаточно.
Ральф Моррис объяснялся с Чурваччи простейшими жестами и с помощью бумажной карты. Особых бесед не предполагалось – большую часть времени все многозначительно молчали.
Милая розовощекая мулатка Келли МакКинзи была поставлена напарником Морриса по распоряжению ЮКЛ месяц назад в рамках обычной ротации персонала.
Вопреки запретам на межличностные контакты во время несения службы, и, безусловно, вследствие личной харизмы Морриса, новоиспеченные коллеги стали близки в первую же ночь.
* * *
Словно на погруженной в раствор проявителя фотографии, утренняя дымка рассеялась, обнажая очертания частокола и размытые контуры подвесных мостов, натянутых где-то там, далеко и высоко над болотистой гладью.
– Фунго Ла-Ум Косута!
– Что он говорит? – без энтузиазма уточнила Келли у Морриса.
– Говорит, вроде как, запах беды, что он ему не нравится, – Ральф помял мягкую губчатую кнопку точной настройки на наушнике. – Да, все верно. На южном диалекте такой же перевод. Или пора это старье выкидывать и садиться за словари.
Справа между деревьев сама себе на уме, отчужденно поигрывая желваками, стояла флегматичная Квадо– Туна.
Тернак вскочил на ноги и нервно начал что-то бормотать и указывать куда-то вдаль.
Он родился в этой деревне и прожил здесь всю свою жизнь. Каждая ветка, каждое дерево – он знал здесь все.
Первым его беспокойство заметила МакКинзи:
– Смотри, кэп. Черный дым!
Действительно, либо пожар, либо кто-то бросил в костер комок смолянистого торфа. Девушка подошла ближе и испуганно взяла напарника за предплечье:
– Чувствуешь запах?
– Да, черт побери. Проверь связь.
В воздухе отчетливо угадывался ни с чем не спутываемый аромат горелой плоти.
Что бы это ни значило – дело определенно шло не к добру.
Келли схватила микрофонно-телефонную гарнитуру многоканальной рации и просканировала частоты:
– Говорит лейтенант МакКинзи. Патрульное судно 2-0-99. Кто-нибудь меня слышит, прием? Повторяю…
– Лейтенант, отставить. Оружие из кобуры. Проверить боекомплект. Снять с предохранителя.
Келли была новичком во всех смыслах слова. Она не участвовала ни в одной боевой операции, всю практическую часть учебы провела в тренировочных ангарах, и никогда ни в кого не стреляла. Кроме разве что небольшой стычки с пустынным Аягом
[28], который ее напугал больше, чем она его.
В каком-то смысле МакКинзи была ветреной и размякшей, как и большинство солдат и офицеров в ЮКЛ. Слишком уж мало чего происходило за пределами лагеря. Главной ее отрадой была спортивная работа с детьми и всевозможные командные мероприятия.
Моррис опустил рычаг скорости до упора вниз. Заглохнув, катер не торопясь въехал на территорию деревни.
– Что это может быть? – Келли крутила головой во все стороны. Деревья были настолько высокими, а плетеные дома туземцев так далеко вверху, что разглядеть что-либо было не так уж и просто. – Ничего не вижу!
Множество подвесных мостов, натянутых между основаниями тысячелетних тропических гигантов на различной высоте, создавали эффект хитро скроенной паутины.
В отличие от таких гибридных поселений, как Ма-Лай-Кун, деревня Хали-Акупса осталась одной из немногих, сохранивших первозданный колорит и самобытный ход жизни.
Влияние человека здесь не ощущалось совершенно. Все средства передвижения были натурального происхождения. В качестве ночных источников света использовались исключительно чаши с заряженными плодами дерева Ду.
Население деревни было очень скромным и составляло по последним данным не более тридцати-сорока семей, преимущественно зрелого возраста. С появлением небесных людей – вся молодежь перебралась в Ма-Лай-Кун по той простой причине, что там было интереснее.
Как только лодка коснулась чуть заваленного от старости помоста, первым с борта соскочил Тернак и без оглядки рванул наверх по винтовой лестнице.
– Стой. Куда? – сжимая в руке облегченный компактный пистолет Light Gun, МакКинзи выпрыгнула вслед.
Кэп снял с крепления на стенке малозарядный боевой дробовик и, передернув затвор, начал догонять остальных.
Забравшись на третий или четвертый ярус, группа обнаружила на ступенях первые пятна крови и следы борьбы. Неприятный паленый запах мертвечины сгущался все сильнее и сильнее.
В какой-то момент напарники отстали и потеряли бывшего пассажира из виду. Тернак подал им сигнал ярусом выше, громко крича и размахивая руками, как бы зазывая к себе.
Увиденное не понравилось никому.
В груде неказистых головешек, бывшими когда-то чьей-то просторной хижиной, четко просматривались многочисленные фрагменты обугленных тел и костей аборигенов. Самая настоящая братская могила.
Судя по перекошенной входной балке, вероятнее всего, всех их сожгли заживо. Вопрос только, кто и зачем.
