Фон Эссен поднял руку.
- Говорите, Реймонд Федорович. - разрешил Зарин.
- Я, господа, вот чего не понял, - начал командир авиаотряда. - вы что же, собираетесь и с "Алмаза" стрелять? А как быть с аппаратами? Если кто забыл, они стоят открыто, шесть вместо четырех, повернуться негде! Несколько осколков - и до свидания, никто никуда больше не полетит. Да что там осколки! Вон, по субмарине недавно постреляли, так мотористы потом целый список повреждений выдали, от тряски и пороховых газов. А тут - натуральный морской бой!
Про запасы газолина я молчу: одна шальная бомба, и мы превратимся в великолепнейший костер. Как хотите, а я категорически против. Наше дело - принимать и обслуживать гидропланы, а не из пушек палить!
Возразить было нечего. Моряки и пилоты переглядывались, вполголоса обменивались репликами. Зарин озадаченно нахмурился, он явно не ожидал такого поворота.
- А в чем собственно, сложность, господа? - снова заговорил Лобанов-Ростовский. - Реймонд Федорович прав, не стоит устраивать канонаду, пока аппараты на палубе. А если их оттуда убрать?
- Куда убрать-то, князинька? - устало осведомился Марченко. Ему надоели озарения непоседливого наблюдателя. - Предлагаете в море вокруг шлюпки болтаться? Так волны аппарат за час на щепки разберут получше любых осколков.
- Зачем шлюпки? На угольщик! На трофей турецкий, будь он неладен! Палуба просторная, грузовые стрелы - чего вам еще? И газолин перекидаем, он же в бочках. И будет у нас этот, как его... авиатендер!
В кают-компании стало тихо. Офицеры удивленно уставились на Лобанова-Ростовского.
Да сами посудите, господа! - продолжал он, довольный всеобщим вниманием. - Сколотим пандус, материал есть - запасной рангоут с "англичанина". Работы на сутки, даже ангар можно оборудовать. Из досок и парусины, как на «Николае Первом».
- А знаете, прапорщик, - произнес после недолгой паузы пилот. - Мне, пожалуй, следует принести вам извинения. Вы, оказывается, не только из пулемета стрелять умеете. Вы еще и слова употребляете... всякие. «Авиатендер» - это надо же было вспомнить!
Марченко вспоминал о чине своего наблюдателя лишь когда был особенно им доволен. А это, при неуемной натуре князя, случалось нечасто.
- А то как же! - ухмыльнулся летнаб. - Нас, чай, не на конюшне строгали, кое-что можем. Я тут прикинул...
Ай да князь, подумал я, ай да сукин сын! Никто не додумался, а он... Простейшее решение: переоборудовать пароход в авиатендер, а «Алмаз» сделать тем, чем он был при Цусиме - крейсером второго ранга. Не «Олег» конечно, даже не «Аврора», но артиллерия у него неплохая. Перед набегом на Зонгулдак старенькие гочкисы калибра семьдесят пять и сорок семь мэмэ заменили стодвадцатимиллиметровками Канэ. Вместе с тремя противоаэропланными пушками Лендера получается солидная огневая мощь. Но чтобы правильно ее употребить эту мощь, нужно - что? Правильно, разведанные. А разведка - это связь...
- Прошу прощения, Алексей Сергеевич, - обратился я к Зарину. - Прапорщик дело говорит. Использовать угольщик как авиатендер - отличная идея. И вот что можно сделать сверх того...
И выложил на стол рацию в пластиковом чехле.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Летающая лодка М-5
Бортовой номер 37
7-е сентября 1854 г.
лейтенант Реймонд фон Эссен
Вот это я понимаю - силища! - проорал Эссен, перекрывая трескотню «Гнома». - В жизни не видел ничего подобного! Ксерксова армада!
Накануне лейтенант вспоминал, как в тринадцатом году участвовал в маневрах Черноморского флота. Тогда в его составе еще не было кораблей, способных нести аппараты. Эссен на своем F.B.A. летал с береговой станции, и надолго запомнил величественную картину бригады линкоров под флагом вице-адмирала Эбергарда. «Иоанн Златоуст», «Ефстафий», «Пантелеймон», «Три Святителя», «Ростислав» - стена угольного дыма, затягивала полгоризонта, укрывая державшиеся за броненосной шеренгой крейсера «Кагул» и «Память Меркурия».
Но здесь...
Насколько хватает глаз, на поверхности моря - корабли. Над водой повисла рваная черная пелена, и в разрывах мелькают мачты, паруса, паруса, паруса... Глаз с трудом различает в этом грандиозном построении отдельные кильватерные колонны: порой они движутся уступами, с неравными интервалами. Видно, как пароходы, надрываясь, тянут за собой парусные транспорта - пенные валы расходятся из-под колесных кожухов, сливаясь с кильватерными струями соседей. Все море в дыму и белесых полосах.
Флот. Армада. Орда.
- Как же вас... э-э-э... топить, таких страшных? - осклабился Лобанов-Ростовский. Он сидел на месте эссеновского наблюдателя, Кобылина. Тот был изрядно недоволен и даже повздорил с командиром, но куда там! Прапор вовремя сообразил, что в этой операции на первом месте роль будут не бомбы и даже не его любимый «Льюис», а маленькая черная коробочка, которую гость продемонстрировал на совете.
И вот, пожалуйста: князь первым разобрался в кнопочках и рубчатых колесиках, и теперь драгоценную машинку доверяли только ему.
Что ж, все верно, подумал фон Эссен. Эта штучка сейчас важнее любого из аппаратов. Гидропланы - глаза отряда, но пока долетишь до своих кораблей, пока сбросишь вымпел, да пока его выловят и откупорят... А тут - сразу. «В реальном времени», как говорит пришелец.
«...необычная фраза - разве время может быть «нереальным»?
Эссен завалил аппарат на крыло, М-5 послушно описал широкую дугу. Теперь они шли довольно низко; в глазах рябило от мелькания мачт и белых полос на черных бортах.
Это тоже проблема, отметил Эссен. Их всех, а наблюдателей в особенности, хорошо натаскали на распознавание силуэтов кораблей. Любой пилот с любого ракурса опознает что «Гебена», что «Кагул», что родную авиаматку. А эти - все на одно лицо: три, реже две мачты, ровный брусок корпуса, иногда - огрызок трубы. Колесные пароходы выделялись массивными кожухами, но и они как близнецы-братья: поди, отличи какой-нибудь «Могадор» под триколором Второй Империи от «Файербранда», на чьем гафеле плещется «Юнион Джек»?
А вот этот опознать проще: изящный в своей громоздкости корпус, пушечные порты, в три ряда опоясавшие высоченный борт, две трубы пачкают черноморское небо копотью. «Наполеон», шедевр великого судостроителя Дюпюи де Лома. Не плавучая батарея, не переделка парусного корабля - винтовой линкор специальной постройки, символ французского превосходства на море. Девяносто пушек, двадцать два пексановых орудия на гондеке и верхней палубе; мощнейшая для своего времени девятисотсильная машина. Французы основательно подошли к проектированию - у них получился корабль совершенно нового типа, оснащенный всеми техническими новинками. Под парами «Наполеон» развивал немыслимые для британских «Бленхеймов» тринадцать узлов. За это пришлось расплачиваться скромным запасом хода и высокой, в полтора раза больше чем у «одноклассников», стоимостью, зато теперь «Наполеон» представлял некоторую опасность даже для «Алмаза» с его девятнадцатью узлами. Правда, угроза была скорее гипотетической - дальность стрельбы гладкоствольных пушек не идет ни в какое сравнение с дистанциями, доступными нарезным скорострелкам.
