- Какой ты умный, нэарэ! - притворно восхитился контрабандист. - Почему не ты здесь главный, а старый Капитанаки? Уж не потому ли, что он знает, что все эти дни берег сторожил подъесаул Тюрморезов со своими хлопцами? А с Тюрморезом договориться неможно: сколько не предлагали, все впустую! И Апостолокакис предлагал, и Коля-не горюй с Пересыпи, и Андроник Христолиди. Не берет!
- «Ты ведь меня знаешь, Абдулла...» - пробормотал Белых. – «Я мзду не беру. Мне за державу обидно.»
- Вот и я говорю - обидно! - закивал грек. - А уж как уговаривали, какие деньги сулили...
- Слышу, дядя Спиро, слышу. Правильный мужик этот ваш подъесаул, надо познакомиться...
Контрабандист покосился на спецназовца с подозрением.
- Цикудью
[15] он горазд хлебать! В его дежурство к берегу и не суйся, учует и изловит. Потому и ждали два дня. Да и ветер плохой был, трамонтаде. Зачем искушать судьбу? Подождали - и хорошо!
У Белых на этот счет имелось иное мнение. Ничего хорошего в том, чтобы загорать посреди гладкого, как скатерть моря, капитан не видел. Хотя, по-своему дядя Спиро прав - тяжело груженой шхуне непросто лавировать против норд-оста - «трамонтаде», как звал его на итальянский манер контрабандист. У черноморских мореходов в ходу своя терминология, отличающаяся от привычной: например, нос судна здесь называют «прова», корму— «пупа», якорь — «сидеро». А над флотскими - «хлотскими» - терминами подтрунивают беспощадно...
- Как без ветра идти дядя Спиро? На веслах? Далековато - верст десять, не меньше!
- А хоть бы и на веслах? - ухмыльнулся старик. - Хоть бы и все двадцать? Вон сколько свободных рук! И арнауты твои потрудятся, Святитель Николай праздность не одобряет.
Белых представил, как боевые пловцы закатывают рукава тельников и берутся за длинные весла, уложенные сейчас вдоль фальшбортов.
«Как бы инвентарь не поломали, а то тащи эту шаланду моторкой. А где бензин брать?»
- Вапора! Дядя Спиро, вапора от Аккермана!
Мальчишеский голос доносился из вороньего гнезда - корзины с плетеными из ивняка бортами на грот-мачте. Кричал двенадцатилетний Ставрос, юнга и внучатый племянник шкипера. Грек вскочил и, приглядевшись, ткнул пальцем на запад. Там, на фоне зеркально-недвижного моря чернела крохотная клякса.
- «Воронцов», больше некому! - сдавленно прошипел грек. Веселость его как рукой сняло. - Сюда ползет, гамо'тон панагия'су!
[16] Не свезло... дело совсем бамбук! Идет с депешами для графа Строганова. На борту у них воинская команда - остановят, досмотрят... Время-то военное!
- А Строганов - это кто? - осведомился Белых. Пятнышко на горизонте не вызывало у него особых опасений. Пока.
- Большой человек! - дядя Спиро поднял заскорузлый палец с черным обгрызенным ногтем. - Их высокопревосходительство генерал-губернатор новороссийский и бессарабский. В Одессе все по его слову делается!
- Ну, раз генерал-губернатор, тогда ясен пень... - пробормотал Белых и потащил из тактической суки бинокль. Несколько минут он вглядывался в горизонт, потом опустил бинокль и повернулся к греку. На лбу капитан-лейтенанта прорезалась тревожная морщинка. Крошечная, едва заметная...
- Дядя Спиро, а что, депеши этого Строганова всегда возят под красным флагом?
III
ПСКР «Адамант»
12-е сентября 1854 г.
майор ФСБ Андрей Митин
- Мужики, вы же слышали - генерал запретил! И кэп тоже! На что вы меня толкаете - на прямое нарушение приказа?
- Тебе запретили выходить на связь. - терпеливо повторил Андрей. - А также, пытаться установить двусторонний контакт с любой неизвестной станцией. А какой тут контакт?
- Щелкнешь пару раз тангентой - и все дела! - подхватил Валентин. - Будто нервы успокаиваешь. Ты же нервничаешь, верно? Знаешь, как человек пальцем по столу стучит? Машинально. Спроси его потом - он и не скажет, сколько раз стукнул и зачем...
При слове «стукнул» старлей слегка изменился в лице, а Андрей ухмыльнулся. Валентин, уловив эту пантомиму, покраснел.
«..Вы бы, товарищ инженер, приучались фильтровать базар. Это вам не в родном НИИ языками чесать, здесь любое слово так может отозваться, что мало не покажется...»
- Вы из меня истерика не делайте! - разозлился Бабенко. -«Машинально», «нервы»... Думаешь, начальство - идиоты и ничего не понимают?
В «курилке» под свесом вертолетной палубы, никого не было, кроме троих заговорщиков - инженера Валентина Рогачева, майора ФСБ Андрея Митина и командира БЧ-4 Никиты Бабенко. Так что беседа шла прямым текстом, без намеков и недоговорок.
- А я уж и не знаю, что про ваших начальников думать! Нет, не идиоты, конечно - но, может, он и правда не понимают, что происходит?
Старший лейтенант с упреком посмотрел на Валентина, но тот сделал вид что не заметил. Радист вздохнул - штатский, что с него взять?
- Нет, в самом деле! - не унимался инженер. - Мы в чужом мире! А вы все: «не велено», да, «приказ»! Ребята, вокруг - то, о чем раньше только фантасты мечтали, а мы все думаем, как бы начальство не рассердить! Какое-то унылое копошение, противно...
- Сразу видно, что ты, Валя, в армии не служил! - назидательно сказал Андрей. - Походил бы строем да покопал от забора и до обеда - избавился бы от фантазий! Неведомое ему... лучше со своими приборами разбирайся! Чтобы значит, сделать сказку былью, а неведомое - ведомым! А то начальство ругать всякий горазд...
- Издеваешься, да? - обиделся Рогачев. - Глумишься? Но я на самом деле не понимаю, почему генерал с вашим кап-два ведут себя так нерешительно! Современный боевой корабль, техника, оружие - а мы прячемся за горизонтом! Словно в замочную скважину подглядываем... Нет, чтобы показать этим европейским козлам, кто в доме хозяин!
- У нашего Вали прорезался боевой дух! - восхитился Андрей. - Теперь супостатам точно трындец. Осталась мелочь: поднять мятеж, покидать за борт Фомича с Кремнем, вручить господину инженеру именной абордажный тесак - и в бой!
Валентин насупился. Он не в первый раз этот заводил разговор. И Андрей знал, что инженер не одинок - кое-кто из офицеров уже посматривает на командиров с недоумением.
- Вот вы отшучиваетесь, Андрей Владимирович, а я ведь серьезно! Почему бы не помочь предкам? С нашими-то возможностями...
- А какие у нас возможности? Ну да, шестиствольный артавтомат, скорострельность для этого времени нереальная. Да, какую-нибудь посудину вроде греческой шхуны можно одной очередью пополам перепилить! Только, друг мой Валентин, снарядов в боеукладке всего ничего - две тысячи, на двадцать секунд непрерывного огня. А дальше что делать?
