– Довольно! – взорвался Фентон.
– Надеюсь также, вы купили себе стаканчик хорошего молока на тот пенс, что Билл дал парню, терзавшему свою скрипку. Там вы, пожалуй, немного переиграли. А теперь вот еще цирюльник-итальянец – и все в один день…
– Попридержите язык, он вам для молитвы понадобится, – осадил его Фентон. – Слушайте, мистер Проныра Крук, вам, должно быть, любопытно узнать, что с вами будет дальше.
– Гораздо интереснее это полиции, – возразил Крук.
– Посмотрим, как вы заулыбаетесь, когда все узнаете. Когда я завершу задуманное, вам сделают небольшой укол. Славную такую дозу вкатят. И после этого вы начнете умирать. И многие – самые разные люди – отправятся на виселицу, потому что некому их будет спасти от петли.
– Неужели вы собираетесь зарезать курицу, несущую золотые яйца? – проворчал Крук. – Подумайте, вы ведь и сами можете угодить в большую передрягу…
– Поздно сейчас думать об этом. Вам бы раньше стоило сообразить, с какой стороны хлеб маслом намазан.
– Ну, и что дальше? – подбодрил его мистер Крук.
– А дальше вы совершите приятную автомобильную прогулку из задымленного Лондона в сельскую местность. И что-то случится с рулевым управлением, а назавтра в утренних выпусках газет появится краткое, а может, и развернутое сообщение: «Известный адвокат погиб в автокатастрофе». И на ваши похороны соберется половина Ковент-Гардена, – ободряюще завершил он.
Крук покачал головой. Ощущение у него было такое, словно гири в дедовских часах сорвались и дребезжали изо всей силы.
– Ничего не получится, – отрезал он. – Я не умею водить.
Наступило недолгое молчание.
– А кто об этом знает? – пожал плечами Фентон, но уверенность как будто бы оставила его.
– Не убежден, что вы отдаете себе в этом отчет, но по нынешним временам я, пожалуй, второй по популярности человек в Лондоне, – терпеливо заметил Крук.
Чего еще ожидать от этого человека, подумал Фентон. Крук же, который мог вести машину с завязанными глазами, смотрел на него с подчеркнутым равнодушием, пытаясь при этом незаметно взглянуть на свои наручные часы. Но поскольку руки у него были связаны за спиной, успеха эти попытки не имели.
От Фентона они не укрылись, и он засмеялся.
– Боюсь, ничего не выйдет, – участливо произнес он. – Если вы думаете, что коллеги поспешат вам на помощь, то это заблуждение. Ну да, мистер Крук Предусмотрительный, скорее всего вы, осмелюсь предположить, оставили у себя на столе записку с указанием адреса, где вас искать, но мы с друзьями это предусмотрели. Любое сообщение, которое вы могли оставить, исчезло еще до того, как ваш приятель вернулся из своей разведывательной экспедиции.
– Что ж, Фентон, вынужден отдать вам должное, – устало вздохнул Крук, – вы все предусмотрели. Жаль, ведь я так точно все рассчитал.
– Да ну? Вам много чего известно, не правда ли?
– Разумеется. Иначе бы вы сейчас не стали так вести себя, рискуя собственной головой. Слушайте… вы заглядывали когда-нибудь в книги по истории?
– Это еще зачем?
– Если заглядывали, то знаете: у осужденного всегда есть право на последнее желание.
– Если это ловушка, то лучше забудьте.
– Это не ловушка. Да и как бы, по-вашему, я мог ее поставить, если у меня руки, как крылья у птицы, связаны? Все, что мне нужно, это узнать кое-что. Один простой вопрос – один ответ.
– Ну и?..
Крук заметил, что глаза у Фентона покраснели, как у хорька.
– Как вы собираетесь объяснить полиции, каким образом ваши ботинки оказались на ногах убитого Харви?
– Ботинки? – воззрился на него Фентон.
– Ну да, те самые, на красивых высоких каблуках.
– Какое мне дело до того, какие ботинки носит мой секретарь?
– Так это ваш секретарь?
Фентон засмеялся – словно наждаком по железу прошелся.
– Думаете, всех обвели вокруг пальца, да, мистер Крук – Великий Умник? Но через полчаса все, что вы знаете, или вам кажется, что знаете, уже не будет иметь никакого значения. Даже если это действительно мой секретарь, какое я могу иметь отношение к тому, что его нашли мертвым в церкви? Разве кто-нибудь видел, как я туда заходил? – высокомерно добавил он.
– Понимаете ли, люди не такие дураки, как нам с вами представляется. Им может показаться странным, если обнаружится, что вы, а также ваш друг Лис не спали у себя дома в ту ночь, когда был убит ваш секретарь.
– Очень правдоподобно, – хмыкнул Фентон.
– Дождемся, пока Брэди не узнает в вас того малого, которого он видел в тот вечер в Драммонд-Хаусе.
– Дождемся дождичка в четверг, – взорвался Фентон. – Надеетесь попасть в Царствие Небесное? Что ж, у вас есть прекрасный шанс оказаться там очень скоро. К тому же, – добавил он, – я легко могу доказать, что ваш свидетель лжет. В ту ночь я был у себя дома.
– А как насчет междугородного звонка? – наугад выстрелил Крук.
– Какого междугородного звонка?
– Того самого. Который раздался в два часа ночи, назвали ваше имя, а вас не оказалось на месте.
– Впервые слышу о каких-то там междугородных звонках, – воскликнул Фентон.
Поскольку никаких таких звонков действительно не было, Крук не удивился и только заметил:
– В Виндзор-холле привратники народ бдительный, все записывают. Впрочем, вы у нас парень не промах, какое-нибудь объяснение найдете.
– Все размышляю вот, стоит ли вас убивать, – задумчиво проговорил Фентон. – Наверное, лучше все же в психушку пристроить. Ну зачем мне, скажите на милость, было убирать Харви?
– Как зачем? Он вполне мог оказаться в тот вечер в Кэмден-тауне, увидеть вас, а потом сложить два и два. А знаете, что в таких обстоятельствах это означает? А вот что: «Да упокоит Господь милосердный твою душу, мой дорогой Фентон».
Фентон как-то странно посерел.
– Все это блеф, – решительно заявил он. – Все, что вы говорите, – блеф. Откуда вам знать, что Харви видел меня в Кэмден-тауне, если вы сами видели его только мертвым?
– «И мертвый говорит»
[39], – процитировал Крук, который, словно дьявол, мог повернуть в свою пользу любую строку Священного Писания. – Стало быть, вы все же были там. Хотя, честно говоря, меня лично это совершенно не интересует. Смерть Уркхарта – не мое дело. В ней моего клиента не обвиняют.
– Если вы собираетесь доказать, что Харпер убил Харви, это пустая трата времени, – буркнул Фентон.
Крук непонимающе посмотрел на него и после недолгого молчания спросил:
