– А с чего вы это, собственно, взяли?
– Ну как же, вы ведь именно это хотите доказать, разве нет?
– Как бы это мне, интересно, удалось? У меня нет никаких свидетельств, за исключением того факта, что Харпера всю ночь не было дома, но суд далеко не всегда находит такие аргументы достаточными. Адвокат поднимется с места и скажет: «Как вы можете быть уверены, что это была именно та ночь?», а жена заявит, что прекрасно помнит, как муж был ночью в постели, и вот уже свидетельница теряет уверенность в собственных показаниях. Даже удивительно, Фентон, что вы могли подумать, будто я на такое способен.
– Ну, от вас всего можно ожидать, – прорычал Фентон. – Ладно, будет, поговорили. Вы о себе очень высокого мнения, но дайте срок – дайте срок.
Снаружи послышался шум двигателя, и вскоре рядом, упершись в тупик, притормозила машина.
– Слышите? – вкрадчиво проговорил Фентон. – Это ваш катафалк.
– Весьма современный вид транспорта, – похвалил его Крук.
Хлопнула дверца, и кто-то снаружи забарабанил по ставням. Фентон пересек комнату.
– Извините, должен на минуту вас оставить, – вежливо сказал он. – И за это тоже простите. – Фентон выключил свет.
Крук усмехнулся.
– Скоро не так засмеетесь, – заверил его Фентон и вышел в коридор.
Стоило ему закрыть за собой дверь, как Крук оборвал смех и начал медленно, с большим трудом перемещаться к порогу. Увы, он был почти обездвижен. В голове у него шумело, лоб покрылся испариной – узлы, которыми были затянуты его кисти и лодыжки, завязал человек, знающий свое дело.
Открылась парадная дверь, донесся чей-то резкий голос, затем послышался грохот, словно упало что-то тяжелое. По лестнице застучали шаги, и дверь комнаты, в которой находился Крук, распахнулась. Он все еще не оставлял попыток приблизиться к ней, и ноги у него были вытянуты, так что вновь пришедший споткнулся о них. Выругавшись, он пошатнулся и рухнул на пол, что заставило Крука произнести слова, явно недопустимые в судебном заседании. Это довершило картину хаоса. Крук уловил, что в комнату вошел кто-то еще – какой-то мужчина склонился над ним и обшаривал его карманы.
– Вот они, черт побери! Изумруды! – прозвучал чей-то голос, и драгоценную коробку рывком вытащили из его кармана, после чего послышался звук удаляющихся шагов.
Затем Крук, по-видимому, на минуту-другую отключился, а когда пришел в себя, руки и ноги у него были свободны. Он лежал на кушетке, обитой красным плюшем, а в комнате толпились люди. Крук вяло обвел их взглядом, узнал Парсонса и Филда; помимо них здесь было и несколько офицеров полиции. Судя по всему, подъехавшая машина была полна, как чаша псалмопевца. Крук поискал взглядом Фентона и увидел, что тот, понурившись, сидит за столом.
Казалось, все ждали, что Крук заговорит первым. Хотя вежливость, следует признать, уступает по значимости мужеству или святости, в иных обстоятельствах и она занимает свое место в общем порядке вещей, так что Крук, помолчав еще немного, воспользовался всеобщим вниманием.
– Инспектор, – заговорил он, – осуществляя свое право гражданина, я требую ареста этого человека. – И он указал на Фентона.
– На каком основании?
– Он совершил убийство, – спокойно ответил Крук.
– Так вы же живы! – вскричал Фентон. – А если вам угодно совать голову в клетку со львом…
– В клетку со львом! – в свою очередь взорвался Крук. – Надеюсь, вы не эту дыру так называете. Скорее уж логово шакала… но мне еще не приходилось слышать, чтобы кто-то умирал от укуса шакала.
– Вы настаиваете на аресте этого человека по обвинению в покушении на вашу жизнь? – терпеливо спросил Филд.
– Когда я начну обращаться к полиции с просьбами о защите, можете прислать мне для заполнения формуляр пенсии по старости, – успокоил его Крук. – Нет-нет, инспектор, вы меня не так поняли. Позвольте представить вам мистера Джеймса Фентона, он же мистер Чарлз Фэр, он же сестра Жозефина, он же мистер Беллини – человек, который украл изумруды Уркхарта.
– Поосторожнее! – рявкнул Фентон. – Я ведь и в суд могу подать.
– Попросите его вывернуть карманы, – предложил Крук.
– Не будьте идиотом! – взвизгнул Фентон.
– Это же обычная процедура, – негромко возразил Крук.
Двое полицейских подошли к подозреваемому, схватили его за локти, и Филд самолично ощупал его плотное тело. Потом он признавался, что не рассчитывал обнаружить у него изумруды, но предполагал, что в карманах может оказаться оружие. Но нашлись как раз изумруды. Туго набитый узелок, помещенный в холщовый мешочек, который, в свою очередь, был хитроумно упрятан в потайной карман, пришитый там, где в обычных костюмах вообще нет никаких карманов. Филд при всех развязал узелок, и Крук во второй раз увидел, как в убогой комнатке вспыхнул зеленый огонь.
– Изумруды, – негромко присвистнул Билл.
Лицо у Фентона перекосилось от ярости, так что он едва выговаривал слова.
– Мне их подбросили, – залепетал он. – Это подстава. Не было у меня никаких камней. Они были у Харви. Говорю вам, у Харви… – И только тут поняв, что выдал себя, Фентон на полном ходу остановился и погрузился в мрачное молчание.
– Харви, – вновь подал голос Крук, – это секретарь Фентона, тот самый малый, которого нашли мертвым в церкви Святой Этельбурги.
– Чудно, как это типы вроде Фентона говорят правду, совершенно того не желая, – повернулся Крук к Биллу после того, как арест был должным образом оформлен. – Конечно же, изумруды ему подбросили. Моих рук дело, и я никогда не забуду выражения его лица, когда камушки появились на свет божий из его кармана. Тонкая работа, доложу тебе, надо было успеть, пока полиция не возьмет дело в свои руки.
– Мы в свое время тоже, бывало, так действовали, – протянул Билл. – Да, к слову, тот малый, наверное, все еще стоит на стреме у вашего офиса, чтобы никто не нашел записку, которую вы там оставили.
– Поделом будет этому негодяю, если его повесят – а его повесят, – взорвался Крук. – Решил, что он может обвести вокруг пальца Артура Крука. Мерзкая жаба. Этот звонок. Неужели он действительно поверил, что я могу клюнуть на эту удочку? Особенно после того, как он целый божий день таскался за нами по пятам. Скорее всего, зашел после меня к машинистке и нашел какой-нибудь предлог, чтобы прочитать мое объявление. Господи, да я, как только узнал про цирюльника, сразу понял, что он позвонит. Старый, как мир, фокус. И надо же было подумать, будто человек с моим опытом оставит записку на столе. Там, где всякий может ее прочитать.
– Особенно если учесть, что мужской туалет на первом этаже и вам нет нужды подниматься на шесть пролетов, – усмехнулся Билл. – Истина в бачке. У вас хорошее чувство юмора, Крук. А если бы записку нашел кто-нибудь другой, ничего бы не понял.
– И не должен был понять. Что ж, готов поставить десять против одного, что Ферриса не будут судить за убийство. Заглянем-ка сюда.
