– А что, разница есть? – спросил я.
– Ну, по правде сказать, – хмыкнул Крук, – ничему полезному в Итоне и Харроу мальчиков не учат, но поразительно, как быстро они все схватывают. Вот спроси, например, Билла Парсонса.
– Не думаю, что Гарри насторожится, – возразил я. – Я зачислил его в соратники.
– И если у него аналитический ум, как преступнику полагается, он непременно спросит себя, с чего это вдруг, – ухмыльнулся Крук, и я встал, чтобы попрощаться.
Глава 7
Через три дня начали приходить анонимные письма.
Прежде всего мне позвонила Банти. Из уважения к чувствам ее отца я, расследуя дело миссис Росс, держался от невесты подальше, чтобы ее не компрометировать. Я знал, что она за человек, надежная, как камень, и честная, как дневной свет. Я даже не ставил в упрек то, что она появляется на людях с Дереком Маркэмом и прочими молодыми людьми, которые стоят в очередь, чтобы сопровождать ее. Такая девушка не может не пользоваться успехом, а я в сложившихся обстоятельствах зачастую компанию ей составить не мог. Вернувшись из Лондона, куда ездил повидаться с издателем, я нашел записку от Банти: «Если можешь, зайди сегодня ко мне».
Конечно же, я пошел. Полковника, мне на радость, дома не оказалось. Миссис Фрайр всегда держалась в тени, да и в любом случае ее можно было не принимать во внимание. Интересовалась она в основном филантропией. Положительно, это загадка, как она умудрилась родить на свет такую дочку, как Банти. Та меж тем выглядела очаровательно, но была крайне обеспокоена.
– Ричард, милый, можешь ты кое-что для меня сделать?
– Все, что угодно.
– Обещаешь?
– Сначала скажи, что именно я тебе обещаю.
Она помолчала.
– Я хочу, чтобы ты отказался от этого дела.
Я уставился на нее в изумлении:
– Банти! Да ты не понимаешь, о чем говоришь!
– Это ты не понимаешь: не понимаешь, в какой ты опасности.
– Я? В опасности? Ты имеешь в виду, что я могу влюбиться в нее?
– Нет-нет! Об этом я даже не думала. Ты сказал мне… Ты сказал…
– Что ты единственная женщина на земле, на которой я хотел бы жениться, – закончил я за нее. – Короче говоря, ни малейшей опасности!
– Вот. – Она протянула мне руку, которую все время разговора держала за спиной, и я увидел стиснутое в пальчиках письмо.
– От кого?
– Не знаю. Оно без подписи.
– Такие письма следует сразу бросать в огонь, – строго сказал я.
– А вдруг это правда?
– Что именно?
– Прочти.
Я взял у нее конверт и достал оттуда листок дешевой бумаги, которую можно найти в любом бюро машинописи. Подписи не было, только две строчки, напечатанные на машинке:
«Если ваш приятель дорожит своей жизнью, пусть отстанет от дела Росс. Передайте ему это».
Мелодраматично до чрезвычайности.
– Как ты можешь принимать такое всерьез! – сказал я.
– Еще как могу! Будь же рассудителен, Ричард. Разве ты не видишь, что тот, кто это послал, вероятно, убийца, а тому, кто единожды убил, ничего не стоит убить еще раз!
За эту мысль я сразу схватился.
– Значит, ты признаешь, что миссис Росс не убивала своего мужа?
– Н-не знаю…
– Ты сказала, что этот человек, тот, кто прислал письмо, вероятно, убийца.
– В ином случае зачем бы он его написал?
– Вот именно! Это означает, что он или она опасаются, что я что-то найду. Разве ты не видишь, милая, что останавливаться мне никак нельзя?
– Даже если я тебя попрошу?
– Но как я могу? На кону жизнь женщины!
– На кону твоя жизнь, и для меня это гораздо важнее.
– Благослови тебя Бог, милая, но если я сейчас отступлюсь, из одной трусости отступлюсь, и ее повесят, мы всю жизнь спать спокойно не будем.
– Нет, я бы ее забыла.
– Ты – да. Но я не смогу. Не усложняй мне жизнь еще больше. Ладно, милая? Представь, в конце концов, что я был бы солдат. Нас бы разлучили, я бы рисковал своей жизнью. Это такая же работа, не сделать ее нельзя. Я ведь не сам вызвался в присяжные заседатели, но раз это произошло, я не могу избавиться от ответственности.
– А как же это? – Она постучала пальчиком по письму.
– Видимо, на этот риск мне придется пойти. И если я и раньше был настроен решительно, то сейчас просто вдвойне.
– Значит, даже ради меня…
– Милая, я же все объяснил. Я не могу.
Двадцать четыре часа спустя пришло второе письмо, также без подписи. На этот раз адресовано оно было мне, а на конверте была местная почтовая марка. «Помни, что благоразумие – лучшая часть доблести, и пока можешь, уноси ноги». Бумага была такая же, как и в первом письме, и шрифт тоже.
Я пошел к Банти показать ей письмо.
– Интересно, много ли пишущих машинок у нас в городе, – сказала она.
– Думаю, много. Конечно, тот факт, что на конверте местная марка, ни о чем не говорит. Наклеить ее могли для отвода глаз. Может, письмо совсем не из Марстона.
– Возможно. И все-таки… – Я видел по ее ясному взору, что она сосредоточенно думает, но не стала говорить о чем, объяснив: – Я хочу помочь тебе, Ричард, а не сбить с толку.
– Обещай мне, что не будешь вмешиваться, – попросил я. – Только этого не хватало!
– Я уже вмешалась, – безмятежно сказала она.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не можешь вмешаться во что-то и оставить меня позади.
Вот что с ней поделать, с такой девушкой!
Корреспондент наш, однако, не унимался. В конце недели он прислал третье письмо, опять адресовав его Банти.
«Передайте своему приятелю, что у него всего двадцать четыре часа на то, чтобы переменить решение».
Банти разволновалась:
– Неужели ты не видишь, Ричард, кто бы это ни был, он ни перед чем не остановится. Ты должен сдаться. Мертвый, ты миссис Росс ничем не поможешь.
– Неужели ты не видишь, – с равной силой возразил я, – что это блеф? Сдаться! Еще чего! И вот сдамся я, предположим. Как он тогда, наш приятель, об этом узнает? Поверь мне, милая, это блеф и ничего больше!
– Но почему?
– Потому что я опасен. Потому что, возможно, я на пути к разгадке. Вот почему.
– Что мне за радость от того, что ты на пути к разгадке, когда этот путь приведет на кладбище! – воскликнула Банти.
– Ну не могу я сейчас сдаться, – вздохнул я. – Ты должна это понять.
