Что ж, на дознание я пришел наряду с кое-какой местной публикой. Впрочем, особой популярностью Райт в народе не пользовался, и поскольку все склонялись к мысли, что он себя порешил, особой толпы не собралось.
Первым допрашивали его доверенного слугу, Батлера. Тот опознал тело – родственников у Райта не было – и рассказал, что знал. В то утро Батлер получил весть, что его брату предстоит срочная операция по поводу разрыва аппендикса, и испросил у своего нанимателя разрешение всю ночь отсутствовать.
– В котором часу вы вышли из дому?
– В четыре дня, сэр. Мистер Райт сказал, что поужинает в городе.
– Значит, в полночь он в доме был совершенно один?
– Да, сэр. Я настойчиво спрашивал у него, уверен ли он, что справится, ведь он был нездоров, а в соседских домах с обеих сторон никто не живет, но он сказал, чтобы я не беспокоился, да и вернуться я собирался уже на другой день к полудню.
– И что дальше?
– Я вернулся вовремя и удивился, увидев, что шторы на окнах до сих пор не раздвинуты. Мистер Райт был человек строгих правил и не любил, когда что-то выглядит не так, как положено.
– Вы полагаете, он сам раздвинул бы шторы?
– Не обязательно сам, сэр. Вставал он рано, и была договоренность с одной молодой женщиной, что она придет приготовить ему завтрак.
– И что? Она не пришла?
– Говорит, что пришла, сэр, пришла, позвонила и в парадную дверь, и в заднюю, но ответа не дождалась и тогда решила, что мистер Райт еще спит.
– И не подняла тревогу?
– Нет, она вернулась домой и сказала, что не сумела войти. Затем пришел почтальон с посылкой и тоже стучался зря. Он оставил посылку на ступеньках. Я нашел ее там, когда вернулся примерно в одиннадцать утра.
– Как вы вошли в дом?
– У меня есть ключ к задней двери, сэр.
– Разве она не закрывается на задвижку?
– Нет, сэр. Там американский замок. Я вошел и сразу принялся открывать дом. То есть раздвинул шторы в столовой и там, где мистер Райт завтракает, поставил на огонь чайник и поднялся взглянуть, как дела в спальне. К своему удивлению, я увидел, что в кровати никто не спал.
– И это вас обеспокоило?
– Не особенно, сэр. Я предположил, что мистер Райт передумал оставаться в доме один и переночевал в гостинице.
– И когда же вы забеспокоились?
– Когда вошел в библиотеку. Там шторы были задвинуты, но между ними сочился свет.
– И что же? – поторопил его Хайд.
– Я открыл дверь, увидел, что он лежит, и понял, что уже поздно.
– Вы сразу поняли, что он мертв?
– Я увидел, что рядом лежит пистолет. Я опустился на колени и коснулся его, и он был уже холодный. В остальном комната была в полном порядке. Я позвонил доктору и сказал, что с мистером Райтом несчастный случай.
– Вы в самом деле считали, что это несчастный случай?
– Не мое это дело думать иначе, сэр.
– Итак, пришел врач?
– Да, сэр. Доктор Фриман. Доктора Ренфрю не было. Его вызвали в Лондон на консультацию. Именно к доктору Фриману ходил в тот день мистер Райт.
– Понятно. Еще один вопрос. Вы, конечно, видели мистера Райта после того, как он вернулся от доктора Фримана?
– Да, сэр.
– Как он выглядел? Был ли он расстроен? Вел себя странно?
– Не могу этого сказать, сэр. Конечно, если бы я знал, что что-то не так, я бы никогда не уехал.
– Благодарю вас.
Затем на место свидетеля встал Фриман. Это был агрессивный молодой человек с копной огненно-рыжих волос. Он подтвердил, что Райт был у него на приеме, чтобы узнать, каковы его перспективы, и что он, Фриман, исчерпывающе ответил ему на этот вопрос.
– Вы считаете, что поступили благоразумно?
– Он был в здравом уме, и я не чувствовал себя вправе обращаться с ним как с недееспособным. Вопрос его касался фактов, которые он мог узнать и из другого источника.
– И как он воспринял эту информацию?
– Довольно сильно расстроился и не столько из-за самой информации, сколько из-за того, что доктора, как выяснилось, изначально знали, что его случай неизлечим.
– У вас не создалось впечатления, что он предпримет какую-то отчаянную акцию?
– Ни в коей мере.
– Предположим, что вы не обрисовали ему ситуацию во всей ее полноте. Как вы думаете, в этом случае у мистера Райта сложилось бы представление о том, насколько печально его положение?
– Н-нет, я думаю, нет. Он попросил: «Откройте мне правду. Мне стало лучше, но излечился ли я?» Что я мог на это сказать?
– И что вы сказали?
– Я сказал, что улучшение временное.
– Так и сказали?
– Да.
Полностью зачитывать предсмертное письмо Райта на дознании не стали. Хайд сказал, что письмо, вне всяких сомнений, доказывает, что Райт имел намерение покончить с жизнью: в письме приведены резоны тому, которые многие сочтут убедительными. Дневник, который покойный вел с отменной дотошностью и педантичностью, свидетельствует о том, что он с необычайным вниманием относился к собственному здоровью; человек болезненно впечатлительный, он подчас терял душевное равновесие при столкновении с известиями неприятными, и именно такой шок он, судя по всему, в результате своего визита к доктору получил.
Далее стали выяснять, что там с орудием убийства. Оказалось, что оружие Райт купил некоторое время назад, когда в соседский дом залез какой-то бродяга.
– В дневнике имеется запись относительно того, когда и почему он приобрел револьвер, – сказал Хайд. – Там вообще записаны все подробности. Покойный вел его в течение многих лет, описывая день за днем почти до самого дня смерти.
Тут Батлер, слуга Райта, удивил присутствующих тем, что поднялся и произнес:
– Прошу прощения, сэр, правильно ли я вас понял? Вы сказали, что мистер Райт сделал запись в ту ночь, когда застрелился?
– Нет, не в ту ночь, а в предыдущую. А до того каждый день неуклонно.
– Если позволите, сэр, нет, это не так.
– Что вы имеете в виду?
– Мистер Райт делал запись в своем дневнике сразу, как только что-то происходило. Я хочу сказать, он не стал бы ждать вечера. Нет, в тот последний день, я это помню, он писал у себя в дневнике. Ценные бумаги из тех, что у него имелись, упали в цене, а он всегда обращал внимание на подобные вещи.
– Вы хотите сказать, что он сделал дневниковую запись в последний день своей жизни?
– Да, сэр. Перед тем, как пойти к доктору. Я принес ему почту, которая утром пришла, а он как раз писал.
