– Во время предварительного следствия, когда моя служанка призналась коронеру, что муж приказал ей докладывать ему, кто ко мне приходит, с кем я разговариваю по телефону, кому пишу письма и от кого их получаю.
– А до этого вы ничего такого не замечали? Не замечали, до какой степени серьезно он относится к сложившемуся положению?
– Он всегда имел склонность ревновать.
– И к кому он вас ревновал, миссис Росс?
– К любому, кто был мне другом, вообще ко всем, с кем я была в переписке, даже к тому, что я совершала без него прогулки.
– Правильно ли я понимаю, что он возражал против ваших частых поездок в Лондон?
– Да, если не мог сопровождать меня.
– А сопровождать вас ему удавалось нечасто?
– Да, ведь он работал.
– И вы продолжали ездить в Лондон, несмотря на его возражения?
– Я страстно люблю музыку. В таком городе, как Марстон, попасть на хороший концерт невозможно. Я ездила слушать музыку в Лондон и не собиралась лишать себя этого удовольствия.
– Полагаю, присяжные это понимают. А теперь, миссис Росс, скажите: ваш муж возражал против каких-либо определенных ваших знакомств?
– У него не было для этого оснований. Он запретил мне видеться с пасынком, но это все.
– Высказывал ли он предположения, что вы ездите в Лондон с иными целями, чем ему говорите?
– Повторяю, он с подозрением относился ко всему, что я делала.
– И подозрения его были столь сильны, что он организовал за вами слежку на время ваших визитов в Лондон. Вы догадывались об этом?
– Нет, не догадывалась, пока не пришло письмо. В то утро, когда мы нашли его мертвым.
– Письмо из Лондона, из частного детективного агентства?
– Да.
– Поручив этому агентству организовать слежку за вашими передвижениями в Лондоне, он снабдил их той информацией, которую они запросили?
– Да. Но об этом деле я знаю только то, что смогла почерпнуть из указанного письма.
– Значит, миссис Росс, вы хотите, чтобы присяжные поверили, что ваш муж никогда не высказывал вам прямых обвинений в связи с тем или иным лицом, ради встреч с которым вы якобы ездили в Лондон?
– Нет, никогда.
– Напомню вам, что вы под присягой!
– Я об этом не забываю.
– Хорошо. Перейдем теперь к ночи, в которую произошла смерть вашего мужа. Вы уже сообщили суду, что в тот вечер он поднялся в спальню, чтобы на пару часов прилечь, потому что у него голова разболелась?
– Да.
– Помнится, вы сказали, что тогда занимали общую спальню?
– Да, но в тот раз он собирался прилечь и немного вздремнуть, а потом спуститься и со свежими силами заняться проверкой школьных тетрадей. В таких случаях он уходил в свою комнату, которая находится напротив нашей спальни, через лестничную площадку. Так он поступал для того, чтобы я, если мне вздумается лечь пораньше, его не будила.
– А у него в обычае было раздеваться, даже если он собирался прилечь только на пару часов?
– Если он хотел спать, то да.
– Значит, потом он намеревался спуститься и поработать?
– Да, в полночь.
– И вы сказали, у него был будильник, чтобы проснуться вовремя?
– Да. Он всегда ставил и заводил его сам.
– Значит, и в тот вечер он тоже поставил его и завел?
– Вероятно. Я сама этого не видела.
– Свидетельница, мисс Кобб, показала, что мистер Росс и в самом деле его завел.
– Я не сомневаюсь в показаниях мисс Кобб, я только говорю, что сама этого не видела.
– А вы когда-нибудь сами заводили его, этот будильник?
– Нет. Я даже не знаю, как он работает. Этот был совсем новый, и мой муж им гордился.
– То есть вы не сумели бы поставить его на определенный час, даже если бы муж попросил вас об этом?
– Нет. Завести часы, конечно, смогла бы, но о том, как устроен будильник, я понятия не имею.
– Хорошо. Разумеется, вам известно, что впоследствии будильник был найден в шляпной картонке, которая находилась в комнате вашего мужа?
– Да.
– Найден полицией?
– Да.
– А вас не удивляет, что часы оказались в столь странном и неподходящем месте?
– Удивляет. Я понятия не имею, как они там оказались.
– А если бы полиция не вмешалась, что могло бы случиться с этим будильником?
– Думаю, он там, в шляпной картонке, и оставался бы, пока не пришло время разбирать вещи мужа.
– Вы когда-нибудь раньше сталкивались с тем, чтобы часы клали в шляпную картонку?
– Нет, никогда. Сама-то я даже не заметила бы, что будильника нет. Заговорила о нем мисс Кобб.
– Что? Спросила, где часы?
– Да. Она помогала мужу в работе над книгой, которую он пишет в свободное от работы время. Утром пятого числа она пришла к нам и, узнав, что муж мертв, буквально была потрясена. За день до того она работала с ним допоздна. По ее словам, он выглядел усталым и измученным. Она согласилась, когда он сказал, что, пожалуй, пойдет немного поспит, чтобы потом продолжить с новыми силами. Так что около девяти он поднялся к себе, а она в то же примерно время ушла домой.
– А вы?
– Мне спать не хотелось, и, когда муж улегся, я, зная, что до утра мы не увидимся, решила пойти в кино. Это было примерно в четверть десятого.
– Значит, ваш муж не знал, что вы ушли?
– Нет. Я собиралась вернуться домой до того, как прозвенит его будильник.
– И не собирались ему рассказывать о своем походе в кино?
– Если бы он спросил, то, конечно, бы рассказала. Но подниматься по лестнице и тревожить человека, когда он рассчитывает заснуть? Зачем?
– Понятно. Итак, вы отправились в кино. А кто оставался в доме?
– Мой муж и наша экономка Марта.
– Значит, если бы ему что-то понадобилось, она смогла бы ему помочь?
– Ну, не думаю, что в таких обстоятельствах от нее был бы толк. В десять она укладывается спать, и, поскольку глуха как пень, ее пушками не разбудишь. Впрочем, что мужу могло понадобиться? Обычно Марта на всякий случай оставляет в библиотеке виски с содовой, но муж был сторонник трезвости и, как правило, от алкоголя воздерживался.
– Хорошо. Значит, вы пошли в кино и вернулись домой в начале двенадцатого?
– Да. Входную дверь я открыла своим ключом, заглянула в библиотеку, там было темно… Ну, я и легла спать.
– И до самого утра не знали, что муж умер?
