– Затем установить его связь с Фентоном – если таковая вообще существует, – и, наконец, – заключил Крук, – найти того, кто имеет зуб на них обоих. Я так понимаю, ты обо всем подумал?
Но Билла было не так-то просто сбить с толку.
– Если вам не удастся найти того, другого малого, вашему Феррису каюк, – отчеканил он. – Стало быть, надо искать и найти, пусть даже вам придется самому его слепить, например, из собачьих внутренностей или вырезать из куска угля. – Он пересек кабинет и включил транзистор.
Крук терпеть не мог радио. По его словам, лучшие мысли приходили ему в голову, когда он слушал камерную музыку или речи членов кабинета министров.
Как раз передавали новости: «Сообщаем нашим слушателям, что Уильям Феррис, разыскиваемый по делу об убийстве неизвестного в церкви Святой Этельбурги, сегодня вечером добровольно явился в полицию».
Глава 8
Пожалуй, никто не был столь удивлен, что у властей появится возможность выступить с подобного рода заявлением, как сам обвиняемый. Ведь в тот самый день он дал себе слово никогда и никому не сдаваться живым. В полдень он украдкой вышел с небольшой поляны, густо усеянной ежевикой, и направился в сторону города. Шагал он быстро, зорко поглядывая по сторонам и машинально укрываясь в любом попадавшемся на пути затененном участке. Шаг его был неровен, при каждом звуке он вздрагивал и порой сходил с дороги, чтобы не наткнуться на препятствие, не видимое никому другому.
Дойдя до границы города, он неуверенно остановился и, обернувшись, бросил тоскливый взгляд на то относительно покойное место, которое осталось позади. И тем не менее продолжил путь. Таких, как он, опасность подстерегает повсюду. Конечно, какое-то время ему удавалось остаться непойманным, но с каждым часом напряжение нарастало и в конце концов сделалось нестерпимым. Каждый такой новый день будет хуже смерти. Нужный ему дом был на вид просторен и опрятен, стоял посреди сада, а перед окнами в столовую была разбита округлая клумба, где росла чилийская араукария
[26]. Вокруг царила – или, по крайней мере, это казалось несчастному беглецу – атмосфера такого мира и покоя, что он почувствовал себя человеком, попавшим в неведомый мир, о котором известно только одно: ему в нем места нет. Глаза у него подернулись влагой, и неожиданно нахлынувшая слабость заставила его прислониться к нарядно выкрашенным воротам. Уже больше пятнадцати лет прошло, как он в последний раз видел такого рода жизнь изнутри, и его охватило ностальгическое чувство. Мэй и три комнаты в полуподвальном помещении на Эрлс-Корт казались туманными, как сон. Его дом был здесь, но он давно потерял на него право.
Открывшая дверь горничная, не дав ему и слова сказать, сразу же бросила:
– Нет, нет, сегодня не надо, спасибо.
Ему едва удалось просунуть ногу в уже закрывающуюся дверь.
– Могу я видеть миссис Маргетсон?
Девушка подозрительно посмотрела на него.
– Ее нет дома.
– В таком случае, мистера Маргетсона?
– Его тоже нет.
– Ладно, я подожду, пока кто-нибудь из них вернется.
Горничная посуровела.
– Нет, нет, это невозможно. Вам лучше уйти.
Вид у него был затрапезный, на подбородке щетина, взгляд бегающий.
– Не могу. Буду ждать. Если хотите, можете закрыть дверь, я останусь снаружи.
Кажется, девушка смутилась: с такими посетителями ей раньше дела иметь не приходилось. К счастью, в этот момент из столовой в холл вышла хозяйка.
– Кто там, Мэри?
– Какой-то мужчина. Говорит, что ему нужно увидеться с вами или мистером Маргетсоном.
– Он назвал себя? Ты же знаешь, я никогда ничего не покупаю с рук.
Мужчина протиснулся в холл.
– Если вы уделите мне минуту…
Родная кровь не забывается, как бы далеко ни разводили обстоятельства тех, в чьих жилах она течет. Эльза Маргетсон, респектабельная, вполне благополучная дама, смотрела на неприкаянного, с осунувшимся лицом бродягу, беглеца, которого разыскивает полиция, – своего родного брата и врага всего человечества. Не зря она была женой адвоката. Она знала, в чем состоит ее гражданский долг в подобного рода ситуации. Он состоял в том, чтобы задержать этого человека и вызвать полицию. Она сделала шаг вперед. Приметливой горничной показалось, что, перед тем как ответить незнакомцу, хозяйка выдержала едва заметную паузу.
– Ну да, конечно, нам приходилось встречаться. Вы ведь служили во время войны в одной роте с моим мужем, верно?
– Да, – кивнул он.
– Входите.
Миссис Маргетсон проводила его в комнату, которую викторианцы назвали бы салоном, а для нее она сходила за гостиную. Это было небольшое, опрятное помещение в старом стиле и не без уюта. Он удивился, увидев картины, знакомые с детства, красивые вещицы, с которыми ему в ту пору никогда не разрешали играть. Эльза смотрела на него с оттенком ужаса, но за ужасом таилась нежность.
– Я сразу так и подумала, что это ты. Хотя Уолтер твердил, что это ерунда, не можешь ты быть церковным служкой. Феррис – довольно распространенная фамилия, а Уильям так и вообще чуть не каждый третий. Он даже полистал телефонный справочник и нашел в нем двух или трех Уильямов Феррисов. Но я чувствовала, что это ты. Вилли, что ты здесь делаешь?
– Мне нужно повидаться с Уолтером.
– Его сейчас нет дома.
– А когда будет?
– К обеду, около половины первого. Дождись его. Здесь тебе ничто не угрожает.
– А экономка? – озабоченно спросил он. – Думаешь, она меня не узнала?
– Думаю, нет. Понимаешь, меньше всего она стала бы ожидать твоего появления здесь – в доме адвоката. Вилли, тебя преследуют?
– Здесь не найдут, если тебя это беспокоит. Но податься мне некуда.
– Ты хочешь сказать, что пойдешь в полицию с повинной?
– Нет, нет, я не о том. Этого не будет. Но податься мне некуда.
– Вилли! – Взгляд ее, полный ужаса, остановился на его бескровном лице.
– Но прежде всего мне надо увидеться с Уолтером, – лихорадочно заговорил он. – Я должен передать ему один документ и хочу быть уверен, что он составлен правильно и справедливость восторжествует.
– Вилли, ведь не ты сделал это? Нет, не отвечай. У меня нет права спрашивать.
– Я думал и думал. Мне не вывернуться. Не надо было ждать так долго. Лучше от этого не стало.
– Но ведь это был не ты, Вилли?
Он посмотрел на нее с горестной твердостью во взгляде.
– Помнишь тетю Элис с ее постоянными причитаниями: «Мельница Господа Бога мелет медленно, но все стирает в порошок». Нет, это не я, только… я знаю много, слишком много.
