– Ну что, передать от тебя привет этому парню, Фентону, если появится? – осведомился бармен.
Крук ответил с достоинством и направился по следующему адресу – в «Сноп пшеницы», где применил ту же тактику. До закрытия он зашел еще в три бара, но лишь на четвертый день его странствий случилось нечто достойное внимания.
В тот вечер он сидел за одним из круглых столиков, выстроившихся в ряд перед длинной, обитой плюшем скамьей, примыкавшей к стене, когда, взяв со стойки кружку, к нему подсел молодой человек с тонкой ниточкой рыжеватых усов.
– Вы вроде интересуетесь этим малым, Фентоном, – начал он. – Видел вас на днях в «Синице», потом в «Живи и дай жить другим», нынче вот здесь, и всякий раз вы о нем заговариваете. Прищучить, что ли, хотите?
– А если и так, у тебя что, лишний крючок есть?
– Иными словами, знаю ли, где его найти? Нет, но хотел бы знать. Очень хотел бы. Как-то раз он меня сильно нагрел.
– Ах, вот как? Хвост прищемил? – Брови у Крука взлетели так высоко, что их стало почти не видно под сдвинутым на затылок котелком. – Так у этого деятеля, малыш, целая псарня имеется.
– Мне, видите ли, не нравится, кого он там держит. Вы же не хуже моего знаете, чем он на самом деле занимается, так?
– Возможно, – согласился Крук, – вполне возможно.
– Что-то не очень вы разговорчивы. Послушайте, если я вам устрою с ним встречу, какова будет цена?
– Зависит от того, чего он сам стоит. Сейчас ничего не могу сказать.
– Я имею в виду – что вы готовы дать?
– Ты что, ищешь работу?
– Я бы выразился по-другому, ну да ладно. Похоже, вам этот парень очень нужен, так вот, если я укажу кратчайший путь… – Собеседник адвоката выжидательно замолк.
Крук встал.
– Встретимся завтра в то же время в «Зеленом человечке», там все и обговорим. Послушаем еще, что мои парни скажут.
Из бара они вышли вместе, но не успели пройти и сотню ярдов, как Крук обнаружил, что забыл свою палку, и вернулся назад. Народа было по-прежнему довольно много, что его ничуть не удивило: пиво бесспорно отменное, да и обстановка приятная. Он критически оглядел публику, собравшуюся у стойки. Да, классное заведение, правда, это не обыкновенный бар, скорее салун, так Крук и не думал, что Фентон будет искать союзников либо жертв где-либо еще. Не его уровень. Столик, за которым они сидели с рыжеусым, все еще оставался свободен, да и у бармена не нашлось времени убрать использованные кружки. Крук ленивой походкой приблизился к столику, быстро огляделся, взял кружку своего нового знакомца и вышел, неся ее дном вверх. Игра, любил говорить он, стоит свеч. Крайне маловероятно, что его кто-нибудь заметил: все были поглощены собой и друг другом, а когда Джордж подойдет убрать столик, он и не заметит, что одна кружка пропала. Рыжеусый успел испариться, на что Крук и рассчитывал. Правда, он мог поджидать его в конце улицы, и, чтобы застраховаться от новой встречи этим вечером, Крук пошел в противоположном направлении и на углу взял медленно проезжавшее мимо такси. Он добрался до своей конторы в Холборне и приступил к делу с такой сосредоточенностью, словно было одиннадцать утра, а не почти одиннадцать вечера. Проведя необходимые манипуляции с отпечатками пальцев, Крук сравнил их с результатами, полученными Биллом. Как он наполовину и предполагал, человек, написавший и отправивший анонимное письмо, и человек, с которым он сегодня пил пиво, а завтра вечером должен был вновь встретиться, оказались одним и тем же лицом.
Глава 13
Назавтра, в девять часов вечера, Крук сидел в партере «Палладиума», слушая свою любимую исполнительницу мисс Сиселию Кортнидж, одетую в вечернее платье цвета синего льда и приводящую своими двусмысленными песенками зал в полный восторг. Вместо него в бар «Зеленый человечек» явился Билл Парсонс. Описание, данное Круком мужчине, с которым у него было назначено свидание, оказалось настолько точным до последней мелочи, что Парсонсу, стоявшему, облокотившись о стойку, не составило ни малейшего труда узнать его, когда тот примерно без двух минут девять разболтанной походкой вошел в бар. Он плюхнулся на стул рядом с Биллом, высокомерно посмотрел по сторонам и заказал двойной виски. С профессиональной нежностью человека, бывшего некогда королем в своем деле, Билл слегка отодвинул его и убедился, что тот вооружен. Хотя вряд ли будет обнажать оружие здесь. Точно так же невозможно было себе представить, чтобы законопослушный гражданин счел подобную форму самозащиты необходимой в таком районе Лондона, как Эрлс-Корт.
«В мои времена такого не было, – подумал Билл, – но, конечно, этому плутишке следует отдать должное».
Часы пробили девять, и Лис немного напрягся: начал проявлять интерес к находящейся позади него вращающейся двери. Он обладал способностью смотреть через плечо, не поворачивая головы, что не осталось не замеченным Биллом, который знал, что честные люди такого дара не имеют. Он им просто не нужен.
Примерно через четверть часа молодой человек заерзал, еще через пятнадцать минут демонстративно отошел от стойки и сел за столик, откуда мог видеть всех, кто входил в бар. Без четверти десять он решил, что Крук нарушил их договоренность.
«А чего он ждал, этот недоумок, – подумал про себя Билл, – что Крук вот так и залетит в эту золотую клетку?»
В десять бар закрылся. Лис заплатил за виски и, хлопнув дверью, вышел на улицу. Почти сразу же за ним последовал Билл. Лис свернул круто влево, шагая быстрой походкой чем-то смущенного, а отчасти раздраженного человека. Он дошел до конца длинной улицы, держась преимущественно в тени, на углу повернул, пересек извозчичий двор и оказался перед обшарпанными домами с тяжелыми, не слишком чистыми кружевными портьерами на окнах. Дома были трехэтажные, то есть не слишком большие даже для этого далеко не самого аристократического района Лондона, и их окружала атмосфера какой-то серости и захудалости. Если бы, допустим, здесь совершилось убийство, то в его основе не лежал бы никакой героический мотив, и жертвой стал бы не лихой молодец с татуировкой на груди и живым воображением, а какой-нибудь несчастный бродяга, неприметное существо, умерщвленное скорее всего при помощи специальных средств, например яда. В таких домах, как эти, трудно представить себе настоящее насилие.
Или воплощенную респектабельность, сказал себе Билл. Старые девы, живущие в атмосфере доведенного до степени безумия достоинства, кошки, спаривающиеся под ржавыми листьями дубов, двухчасовые театральные чаепития, тайные визиты в чужие кладовки; престарелые женщины в шалях, не подпускающие к себе промерзших, престарелых, с пергаментными лицами и заплетающимися языками мужчин, у которых, кажется, нет позади никакой жизни и которые словно с неба свалились, родившись, когда им было уже за семьдесят.
Он увидел, как Лис поднимается на один пролет каменной лестницы и вставляет ключ в дверной замок. В цокольном помещении горел свет – кухня, подумал Билл, хотя и здесь за плотными портьерами ничего в доме не было видно. На пансионат, решил он, не похоже, потому что все остальные окна – темные. Вряд ли обитатели так рано легли спать, ведь только начало одиннадцатого. Билл ждал, пока на нижнем этаже мелькнет хоть какой-нибудь свет, но так и не дождался, хотя времени прошло немало; зато осветилось окно на втором этаже. Билл задумчиво обвел взглядом весь дом и обнаружил под карнизом окно, на котором не было портьеры, – небольшое, занавешенное каким-то темным полотном. Постояв еще немного, он решил, что ему нечего здесь больше болтаться, смысла нет, запомнил адрес – Придо-Креснт, 38, – и пошел домой.
