– Видно, хватает ей работы в таком большом доме, – заметил он. – Большое подспорье для вас, надо полагать.
– Тут только мы с мужем живем, – недовольно буркнула она, – а его целыми днями не бывает дома. Да вроде никто не жалуется, я во всяком случае ничего в этом роде не слышала. А работа всякая тяжела.
Внизу раздался звонок, но хозяйка явно не собиралась оставлять его в комнате одного; распахнув окно, она перегнулась через подоконник и выглянула. Воспользовавшись этим, Кокс положил руку на только что застеленную кровать. Странно. Если здесь спит девушка, то почему нет ночной рубашки, халата, домашних туфель, пудры, одеколона – вообще ничего?
– Ну что ж, – заключил он, – тут все ясно. Скажите своей девице, чтобы не бросала на плиту окурков. Что-нибудь еще?
– Ничего. Остался только чердак, но никаких газовых приборов там нет. – Она бдительно проводила его вниз по лестнице.
– Ну и отлично!
В холле он обратил внимание на телефон. Аппарат был старый, без диска.
– Извините за беспокойство, – с той же бойкостью, что и прежде, проговорил он и вышел на улицу, где оставил, прислонив к воротам, свой велосипед.
Недалеко от дома стояла красная будка телефона-автомата. Доехав до нее, Кокс увидел, что она занята девушкой в голубом платье. Судя по всему, поговорить ей было о чем, и вид мужчины, нетерпеливо переминающегося за дверью, не произвел на нее ни малейшего впечатления. Когда она наконец вышла из будки, в нос Круку ударил сильный запах дешевого фиалкового одеколона. Хорошо, что тебя не посещают мысли об убийстве, сказал он себе, набирая номер Крука. Долго ждать, пока на другом конце снимут трубку, ему не пришлось.
– Прочесал весь дом, – начал он. – Думаю, парнишка там, хотя в глаза я его не видел. Но хозяйка оставила меня на кухне, пока, по ее словам, стелила наверху постель, а когда я дотронулся до подушки, она была еще теплая. Говорит, это комната служанки, но никаких следов женского присутствия я там не обнаружил. В глубине дома большой чердак, туда она меня не пустила. Нет, не слышал ни звука, но, если бы эта женщина была вашей стражницей, вы бы тоже помалкивали. Но вот что учтите. В раковине на кухне были две чашки, заварной чайник, несколько тарелок и так далее, а на столе – оловянный поднос с одной тарелкой и одной кружкой. Кружка маленькая, никто, кроме ребенка, из нее пить не будет, а своих детей у нее нет, она сама сказала мне, что живут в доме только они с мужем, если не считать, конечно, этой мифической Белинды. Вот так.
– Ладно, на связи, – бросил Крук. – Смотри там в оба.
Коксу пришлось немного подождать. На улице было оживленно, как всегда бывает утром обычного рабочего дня. Дом номер тридцать восемь не отличался ни от какого другого в округе. Сзади, через служебный вход сновала туда-сюда одна и та же публика – мясник, булочник, зеленщик, торговец рыбой, прачка. Коксу подумалось, что Крук играет с огнем. С другой стороны, пока он наблюдает за домом, бояться за мальчика – даже если он здесь – не приходится, ничего дурного ему не сделают.
Конечно, размышлял он, самое правильное было бы вызвать полицию, это ее работа, но, учитывая, что в их распоряжении имеются лишь смутные подозрения, понадобится не один день, чтобы заставить ее зашевелиться. Он кое-что знал про официальные процедуры. Полицейские подобны черепахам. Сомнений нет, к финишу они в конце концов придут, только вот стартуют слишком медленно.
В этот момент Кокс с удивлением увидел, что из 38-го дома выходит знакомая ему женщина и поворачивает в противоположном направлении, то есть в сторону Эрлс-Корт-роуд. В руках у нее была продуктовая сумка и большой кошелек; она выглядела в точности как еще полсотни домохозяек, живущих в этом районе, и было бы дико, невероятно подозревать ее в таких отвратительных вещах, как дурное обращение или запугивание ребенка. В то же время по мере ее удаления от дома он все больше покрывался потом. Ему не хотелось думать о том, в каком состоянии находится мальчик, если он впрямь остался один в этом доме. Берти далеко не простофиля и не тихоня, это сообразительный и смелый паренек, он не будет послушно сидеть на месте просто потому, что ему так велено. При малейшей возможности он как минимум подойдет к окну, закричит, махнет рукой, попробует привлечь к себе внимание. Понятно, что если привязать малыша к спинке кровати или к стулу, такой возможности у него не будет. Кокс почувствовал, что пот по нему полил градом. И тут, когда он уже готов был на свой страх и риск, не думая о последствиях, рвануться к дому, из-за угла выскользнула небольшая, голубого цвета машина и притормозила у входа. Кокс положил руки на руль велосипеда и неторопливо заработал педалями, направляясь к машине. Из нее вышли двое – один долговязый, немного прихрамывавший при ходьбе, другой – плотный, с румяным лицом и пышными черными усами. Увидев их, Кокс на мгновенье забыл о всякой осторожности и широко осклабился. Крук в своем репертуаре, работает под офицера Скотленд-Ярда.
– Знаю я этих чисто выбритых ребят из Ярда, – говорил он в ответ на насмешки, – но общее представление людей о детективе не сильно изменилось со времен Шерлока Холмса и истории о «Пестрой ленте». Им нравится, когда у сыщика есть усы и на ногах ботинки с резиновой подошвой. Я художник, Билл, вот чего ты никак не можешь понять.
Двое мужчин поднялись по ступенькам, ведущим к входу, и позвонили в дверь. Про запас у них имелся поддельный документ, который, если понадобится, оправдает их присутствие в доме, но, судя по всему, дело было затеяно зря. На звонки никто не откликался. У ворот остановился молодой человек в форме служащего газовой компании и, опершись на раму велосипеда, любезно сообщил:
– Хозяйка недавно ушла.
Один из визитеров, тот, что покрупнее, отошел от двери.
– Куда?
Кокс указал направление.
– Стало быть, дома никого нет?
– Официально – нет.
При этих словах Билл Парсонс, возившийся с какой-то проволокой, негромко присвистнул. Крук вновь поднялся по ступенькам, и оба они вошли в дом. Мало кто мог сравниться с Биллом в искусстве проникновения в чужие квартиры.
– Такая работа, если заниматься ею более или менее регулярно, позволяет держать себя в форме. Да и замочек-то простенький.
Кокс, к немалому своему неудовольствию, вынужден был остаться на улице с указанием позвонить в клаксон, если хозяйка появится в поле зрения. Улица были длинная и прямая, хорошо просматривалась в обе стороны. Дом 38 находился примерно посредине, так что у его напарников будет, в случае необходимости, достаточно времени для незаметного отступления.
Попав внутрь, мужчины не стали тратить времени на разговоры. Они поднялись по лестнице и направились на чердак, о котором говорил Кокс. Дверь была не заперта, внутри валялись старые коробки, кожаные саквояжи, ветхая плетеная корзинка для чая и всякие мелочи, которые сгребла в кучу не слишком аккуратная женщина. Достаточно было нескольких минут, чтобы убедиться: никого в этом помещении нет. Затем они прочесали оставшуюся часть дома, и тоже безрезультатно: если ребенок здесь когда-нибудь и был, то теперь его не оказалось. Заглянули в ящик с углем и вынесенный наружу туалет – ничего. И все же обоих не покидала уверенность, что еще совсем недавно здесь находился ребенок. Под подушкой поспешно застеленной постели Крук обнаружил фарфорового медвежонка – явно детскую игрушку. Хозяйка не дала себе труда вымыть посуду, и Крук прихватил стоявшую на подносе в кухне детскую кружку – может, удастся снять с нее отпечатки пальцев.
