Фостяк, мигнув помощнику, чтобы тот занялся гестаповцем, принялся хлопотать вокруг Евгена Степановича, нарочито громко расспрашивая его:
— Пан хочет купить плащ или пальто? Наша фирма, видите ли, не специализируется на одежде, но как раз недавно мы получили кое-что на комиссию. — Снял с вешалки несколько плащей, разложил на прилавке. Искоса поглядел на помощника, который, уговаривая агента приобрести какие-то необыкновенные часы, увлек его к витрине в другой стороне магазина. — Извольте примерить…
Фостяк вышел из-за прилавка и накинул плащ на плечи Зарембы.
— Лучше пану не найти, — заливался он, угодливо заглядывая в глаза “покупателю”, а сам украдкой следил за гестаповцем. — Весь город обойдете, лучшего нигде не найдете.
— Длинноват для меня, — громко сказал Евген Степанович, — к тому же пятна…
— Где пятна? — наклонился Фостяк. — Это, простите, пан, не пятна, просто немного помято.
Заремба присмотрелся.
— А это разве не пятно? — сунул полу плаща чуть ли не под нос Фостяку.
Тот сделал вид, что рассматривает плащ. Заремба повернулся спиной к гестаповцу.
— Немедленно дайте знать Кирилюку, — прошептал Евген Степанович. — Гестаповцы выследили меня.
— Где же пан видит пятна? — обиженным голосом бубнил Фостяк. — Мы всякую дрянь на комиссию не берем. Плащ как новенький…
— Возможно, уже следят и за Петром. Приказываю: группе Кирилюка перейти на нелегальное положение. Вам тоже… — И потом громко: — А это что — разве не пятно? Да еще какое жирное…
— Это не пятно, а пятнышко, — вертелся вокруг Фостяк. — Но зато какой материал!.. Посмотрите сами, пан!..
Заремба сбросил с плеч плащ. Фостяк на мгновенье зажмурил глаза, давая знать, что всё понял.
— Тряпье подсовываете, — громко буркнул Заремба. — Лучшего нет?
Фостяк развел руками.
Евген Степанович заглянул еще в один магазин. Там, наконец, купил плащ и, перебросив его через плечо, вышел на площадь перед оперным театром. Один из агентов сидел на скамье, закрывшись газетой; другой со скучающим видом прохаживался рядом.
“Так, так… — начал размышлять Заремба. — Попытаться, что ли, бежать от них на трамвае?”
Направился к центру. Шел, легкомысленно поглядывая на женщин и всем своим видом показывая, что ни о чем больше не думает, а тело было налито свинцовой тяжестью от сознания, что, может быть, в последний раз шагает он по своему городу…
Из-за угла выкатился трамвайный вагончик. Заремба подбежал к нему, схватился за поручень и вскочил на подножку. Трамвай миновал одну остановку, другую, но агентов не было видно. Неужели удача?!. Но тут с вагончиком поравнялся серый “оппель-капитан”. На переднем сиденье развалился седовласый агент. Отвернулся, не глядя на Зарембу. Даже зевнул…
Теперь уже не было никаких надежд. Ну что ж, остается только одно — возможно дороже продать свою жизнь.
Последняя остановка — Крутой замок. Заремба вышел вместе с другими пассажирами из вагона и направился к ближайшим домам. Гестаповец следовал за ним.
Заремба шагнул в первое же парадное. Лестница круто поднималась от самых дверей. Перепрыгивая через ступени, он взбежал на первую площадку. Позади хлопнула дверь. Прижался за выступом стены: теперь у него была удобная позиция — лестница темная, а вход освещен фрамугой над дверью. Вытащил пистолет, приготовился.
Агент шел осторожно, держа наготове пистолет и прислушиваясь. Остановился, скользнул взглядом по лестнице. Внизу снова стукнула дверь. Седовласый махнул рукой второму агенту, продолжая медленно продвигаться вперед.
Заремба поднял пистолет. Нажал на гашетку. Выстрела не слышал, лишь увидел, как медленно падает длинное тело…
Второй агент бросился к выходу. Пуля догнала и его. Упал на пороге, головой на улицу.
На лестнице возле тела седовласого гестаповца валялся пистолет. “Еще семь выстрелов”, — подумал Евген Степанович. В три прыжка оказался на лестнице, схватил тяжелый парабеллум. Когда бежал назад, услышал выстрел — пуля обожгла руку у локтя…
Четверть часа стояла мертвая тишина, лишь поскрипывали на ветру двери. Потом подъехала машина. Через открытые двери резанули автоматной очередью. Фигуры в черном засуетились около парадного. Заремба стрелял, считая выстрелы. Три… пять… семь… Уже несколько эсэсовцев лежали на лестнице. Вдруг что-то тупое больно ударило его в висок. Евген Степанович хотел еще раз выстрелить, но не смог поднять руки. Схватился за перила, не удержался и упал на ступеньки…
Кассета, тщательно завернутая в черную бумагу, жгла Кирилюку кожу. Петро то и дело ощупывал ее, как бы желая удостовериться, что она не исчезла и по-прежнему находится во внутреннем кармане пиджака. Он нетерпеливо мерил комнату широкими шагами. Осталось полчаса — в двенадцать придет Катруся. Она передаст Зарембе, что Кирилюк срочно выехал с Галкиным к Дорошенко. Там Федько свяжется с центром и вызовет за драгоценной пленкой самолет. Можно было бы переслать кассету и со связным, но тогда важнейшие материалы попадут за линию фронта не раньше чем через несколько дней, а тут дорог каждый час…
Когда не надо, время летит сравнительно быстро, а вот сейчас секундная стрелка и та едва ползет. Петро выглянул в окно. Галкин, подняв капот “мерседеса”, копошился в моторе. Удивительный характер у этого Федька! Пусть хоть гром гремит над головой, он остается спокойным.
Нервно постучал пальцами по стеклу, улыбнулся, вспомнив, как аккуратно пересчитывал Рехан деньги. Хорошо, что догадался вырвать у него расписку, — теперь адъютант кровно заинтересован в том, чтобы с фирмой Кремера ничего плохого не случилось. А как не хотелось Рехану писать эту расписку!..
Петро вспоминал события прошлой ночи и снова, как наяву, переживал их. Этот Руди оказался более опасным субъектом, чем можно было думать. Когда Петро начал открывать сейф, чтобы достать деньги, он вдруг услышал за спиной стук и оглянулся: по полу катались Рехан и Федько. Петро выбил из руки адъютанта пистолет и всей своей тяжестью навалился на фашиста. Тот заскулил тонким голосом, вымаливая пощаду.
— Сволочь! — со злостью сказал Федько. Он сидел на полу в одних трусах и вытирал бежавшую из разбитого носа кровь. — Хотел стрелять в тебя!..
Рехан тяжело сопел. Вдруг начал рыдать. Петро обыскал его, забрал свой браунинг. Гитлеровец бросился перед ним на колени, скуля:
— Не убивайте меня!
Руди, как оказалось, играл с ним до конца, и в этой игре главным козырем были деньги. Рехан соблюдал условия до тех пор, пока Петро не открыл сейф. Увидя деньги, фашист решил идти ва-банк. Теперь марки все равно принадлежали бы ему, а пленка со снимками секретных документов не только оправдывала бы выстрел, но и принесла бы повышение по службе. Почему он оказался на квартире у Кремера? Пустяки, всегда можно придумать какую-нибудь правдоподобную историю.
