– Нет… Во-первых, я не писательница, я негр. Фантометта, помнишь?
Я поморщилась от этого воспоминания. Флориан еще год назад пожурил бы меня, сказал бы, что я должна считать себя писательницей. Но я не могла. Убежденная, что никогда в жизни не написала ничего стоящего, я сочла бы это излишней самонадеянностью.
– Нет…
Вообще-то я пробовала. Патетические тексты, полные расчетливого мазохизма и фальшиво провокационные, которые я писала от второго лица, обращаясь к Флориану в тягостных лирических порывах, и не могла потом перечитывать, не испытывая ужасной неловкости.
– Нет… – повторила я, – это не для меня.
– У меня есть то, что тебе нужно, – объявила Катрин, выходя из своей комнаты и плюхаясь рядом со мной на диван. Она поставила на стол коробку от обу-ви, полную буклетов.
– Ох, нет, не надо твоей рекламы… – вздохнул Никола.
– Не слушай его, – сказала мне Катрин. – Тут есть все, чтобы кого угодно привести в чувство.
Она принялась доставать буклеты из коробки и протягивать их мне так быстро, что я не успевала их посмотреть. «Цигун. Второе рождение. Терапия смехом. Курсы литературного мастерства… живописи… gumboot
[30]…»
– Gumboot… не уверена, что я тебя поняла, Кат.
– Мне очень помог gumboot! Супер, как расслабляет.
Я встретилась взглядом с Никола, и мы засмеялись. Вот это расслабляло. Мне представилось, как я, рыдая в три ручья, в резиновых сапогах выплескиваю свое горе и сморкаюсь в рукава свитера, похлопывая по сапогам в ритме танца.
– Катрин, брось, – сказала я, смеясь.
– Ладно, пусть не gumboot, но… Уединение в Сен-Бенуа?
Она была до ужаса трогательна. Она ведь сама все это делала. Все перепробовала – она пребывала в постоянном поиске. И теперь хотела поделиться своим опытом, хотела помочь мне и была убеждена, что где-то существует религия, секта, техника, книга, которая сделает ее или меня лучше – и даже совершенной.
– У меня еще есть книги.
– Нет…
Ее внушительная коллекция популярных книг по психологии всегда вгоняла меня в депрессию. Не время было подсовывать мне «Одна, но с собой» или другую книжицу в этом роде.
– Сейчас, две секунды…
Она убежала в свою комнату, оставив меня с буклетом курсов йоги, обещавшим помочь мне наладить контакт с моим пищеварительным трактом. Я бросила отчаянный взгляд на Никола.
– Я дам тебе телефончик.
– Что?
– Психотерапевт. Потрясающий. Немного… нестандартный, но потрясающий.
– Ты ходил к психотерапевту? Ты?!
Во мне всегда жил предрассудок, что к психотерапевтам ходят только люди чересчур эмоциональные и явно нестабильные (как Катрин).
– А что такого? – просто сказал Никола с обезоруживающей улыбкой. – Ходил. Пару месяцев. Это изменило мою жизнь. Не полностью, но просто… это было то, что мне было нужно.
Я надулась. Не стоило искушать дьявола, спрашивая, неужели я выгляжу чересчур эмоциональной и явно нестабильной, но все же – мне было трудно смириться с этой мыслью. Никола снова улыбнулся мне:
– Тебе же не в психушку ложиться, Жен. Просто сходить к психотерапевту.
Он протянул мне карточку. «Жюли Вейе, психотерапевт». Телефон. Я взяла свой мобильный, в последний раз умоляюще взглянула на Никола и позвонила. Через пять минут я была записана к Жюли Вейе на послезавтра.
Глава 4
– Как я выгляжу?
Я стояла перед Никола, слегка разведя руки, выпятив грудь и ягодицы, со смешной миной, которую строят женщины (и многие мужчины тоже, я была в этом уверена), анализируя свой наряд перед зеркалом.
– Э-э… миленько? – отважился Никола.
Он разглядывал меня с любопытством и, – но, может быть, дело было в паранойе, не отпускавшей меня уже три недели? – казалось мне, с подозрением. На мне была черная кашемировая водолазка, любимые черные джинсы и ярко-красные лаковые сапоги, на редкость неудобные, но очень красивые. Я хотела было дополнить ансамбль губной помадой того же цвета, что и сапоги, но вспомнила рот чертовой хипстерши и предпочла блеск, а волосы собрала в пучок.
– Guapa!
[31] – воскликнул Эмилио, выйдя из кухни. – Но мне больше нравится другой черный свитерок… тот, в котором лучше видны твои…
Он ощупал на себе несуществующие груди.
– А этот что здесь делает?! И вообще, откуда ты знаешь мой гардероб?
– Он учит меня готовить тамалес, – сказала Катрин, появляясь следом за Эмилио. – А я взамен помогаю ему учить роль для дерьмового фильма, в котором мне роли не досталось, и… о, ВАУ! Жен! Какая ты красавица!
– А можно узнать, куда это ты так нарядилась? – спросил Никола.
– Не надо, Нико, не говори так! Для женщины очень важно всегда чувствовать себя красивой! Самоуважение проявляется и в образе, который видят окружающие, ты не знал?
Никола и Эмилио повернулись к Катрин и уставились на нее так, будто она заговорила на незнакомом языке.
– Я… я могу повторить мой вопрос? – не унимался Никола.
– Я записана к психотерапевту, – жалобно сказала я, тотчас забыв о позе манекенщицы. Никола улыбнулся и кивнул, будто говоря: «Так я и думал».
– Ты красишься, чтобы идти к психотерапевту? – Он, казалось, не знал, то ли посмеяться надо мной, то ли всерьез встревожиться.
– Да брось ты! Оставь мне хотя бы это…
– Да! – поддержала меня Катрин. – Для женщины очень важно всегда… ты идешь к психотерапевту?
Она была удивлена, но еще больше обижена тем, что ее не посвятили, и тем – я была в этом уверена, – что я выбрала «средство», не рекомендованное буклетом из обувной коробки.
– Д-да, – промямлила я.
Я чувствовала себя маленькой девочкой. И мне было неловко, как будто мой свитер и бюстгальтер вдруг улетели и я осталась перед друзьями с голой грудью.
– Не верю я в этих психов, – сказал Эмилио. – Знаешь настоящее средство от разбитого сердца?
– Если ты скажешь «найти трахаля», я заеду тебе красным сапогом в физиономию.
– Я хотел сказать «нежно полюбить другого мужчину». Желательно кубинского происхождения. Pero hé… haz lo que sienta
[32].
Я не смогла удержаться от смеха.
– А знаешь, он, кажется, всерьез, – сказал мне Никола, пока Эмилио открывал в кухне пиво.
