Войдя, он сказал:
– Как я понимаю, завтра вы привозите Джадда домой, – и тут Кэй снова решила, что речь пойдет о том, почему Кип не сможет поехать (Фрэнк был из тех людей, которым подобные вещи выговорить тяжело), но только она собралась успокоить его, как он заявил: – Нет-нет, Кипу никто не запрещает ехать. Он, я уверен, был бы в восторге, однако, если не возражаете… – Он умолк, сделал глотательное движение, облизнул губы и разом выпалил: – Я бы хотел сделать это сам, Кэй.
– О, мне бы не хотелось, чтобы вы тратили свое время.
– У меня не будет никаких дел, – возразил он. – Потом, я в любом случае собирался поехать навестить Джадда.
– Ой, бросьте, – только и смогла она выговорить в ответ на такое неожиданное предложение.
Обрадованный ее тоном, он как будто даже весь воздух из себя выдохнул и рухнул в кресло, получив приглашение присесть, после чего заговорил, впервые намекая на причину своего порыва:
– Не думаю, чтобы Джадд знал о том, что творится в компании, или знает?
– Если вы о том, что мистер Крауч продает свои акции, то да, он знает.
– В самом деле? – воскликнул, оживляясь, Фрэнк. – Как он к этому относится?
– По сути, я не знаю, – призналась Кэй, удивляясь еще больше. – Мне кажется, что ему пока недостаточно известно, чтобы осознавать, чем это грозит. – Она заметила, как у Фрэнка в глазах сверкнул огонек. – А вы понимаете?
Он выжидающе глянул на нее, словно собирался сказать, точь-в-точь как Джадд бы сделал, что для нее в этом нет ничего интересного, но Фрэнк Уиттейкер принадлежал к тому типу мужчин, которые хорошо поднаторели в разговорах с женой.
– Я понимаю, чем это грозит, если все попадет в руки Гаррисона Хортера, – мрачно выговорил он. – Я навел справки по трем другим компаниям, которые он проглотил. Везде одна и та же история. С той минуты, как он воцаряется, – полнейшая чистка: все вон, по крайней мере, управленческий аппарат. Таков способ его действия: централизованные закупки, централизованная бухгалтерия, централизованный сбыт.
Фрэнк смолк, переводя дух, и Кэй подбросила пробный вопрос:
– Ваша работа, полагаю, тоже?
На его лице появилась изнуренная улыбка:
– Я в данный момент не о себе думаю, а обо всех нас, кто столько лет отдавался делу: Вэнс Николс, Эд Лоу, Рэй Ингалз и Джадд тоже, конечно же.
Кэй попыталась держать себя в руках, отгородиться ширмой, за которой ей слышалось, как доктор Карр убеждает ее, как важно для Джадда вернуться к своей работе в «Крауч карпет», только ведь, если нет «Крауч карпет Ко», нет и работы.
– Ни у одной из его остальных компаний нет отделов рекламы, – сказал Фрэнк. – Реклама, продвижение, политика сбыта, все это от начала до конца управляется из Нью-Йорка.
– Но что сейчас можно поделать? – слабым голосом спросила Кэй, скорее отчаявшись, нежели желая получить ответ.
Фрэнк беспокойно посмотрел на нее:
– Мы не должны на сей счет ни единым словом обмолвиться до того, как не будем готовы действовать.
– Конечно, конечно, – уверила она его. – Думаете, можно отговорить мистера Крауча продать свои акции, да?
– Нет, этого нам не сделать. Зато складывается впечатление, это наш юрист говорит, есть великолепный шанс, что нам удастся блокировать слияние с «Дженерал карпет». Все будет зависеть от того, удастся ли нам сплотить достаточное количество акционеров, которые захотят поддержать нас в борьбе. Если мы проведем грамотную кампанию, то, я уверен, сможем добиться успеха.
– Вот зачем вам нужно повидаться с Джаддом?
– О, я знаю, что он еще не вполне здоров, чтобы по-настоящему влезать в это. – Фрэнк повременил, словно бы ожидая, что она станет опровергать. – У меня в мыслях было только: если бы он смог взглянуть на письмо, которое я намереваюсь разослать. – И снова повисла вопрошающая пауза. – Я над ним целый день корпел, старался, чтобы получилось достойно. Увы, сам понимаю: не вышло. Если б Джадд смог всего лишь взглянуть на него, сказать, правильно я делаю или нет. У него такое поразительное чутье на то, как и к чему могут отнестись акционеры. Те письма, с которыми он помогал мне в прошлом году. У нас никогда до того не было такого хорошего отклика, что бы мы ни посылали, никогда. – Он помолчал. – Как вы думаете, ему это не повредит? У него это и десяти минут не займет.
– Мне кажется, именно этим он и должен сразу же заняться, – раздумчиво, словно бы сама с собой говорила, произнесла Кэй, разрываясь между интуитивной необходимостью поберечь мужа и требованием доктора Карра не скрывать от него ничего. И не сумела сдержаться: – Завтра у него напряженный день – первый день после больницы, долгая поездка домой.
– О, я и не думал про завтра, – разуверил Фрэнк. – Я понимаю, он поедет вместе с вами. У меня и возможности-то поговорить с ним не будет. Но я подумал, может быть, вам будет спокойнее, если я буду рядом. Кип хороший мальчик, отличный мальчик, но все же.
– Хорошо, я буду вам признательна, – сказала она, соглашаясь потому, что вдруг сообразила: по пути в больницу можно будет вполне достаточно узнать о том, что творится в компании, и, стало быть, по-настоящему понять, что это все означает. По крайней мере, Фрэнк Уиттейкер поговорить с ней не откажется.
XII
1
Последний день Джадда Уайлдера в Окружной мемориальной больнице начался рано. Проснувшись на рассвете, он никак не мог снова заснуть. Волнуемый каким-то опасением, упрятанным в самые потаенные воспоминания, вроде той ночи, когда он улизнул из дома, чтобы встретиться с Флойдом Фултоном на ярмарочной площади, где Союз фермеров проводил мобилизацию своих сил для битвы, или Пенсильванского вокзала в то дождливое утро, когда он уезжал в Филадельфию, чтобы жениться на Кэй Кэннон. Было и отличие, оно смутно ощущалось в отсутствии чувства возбужденного ожидания. Ему следовало, как он понимал, ощущать приподнятость, предвкушая возвращение домой. А этого не было. Впрочем, о том, что он покидает больницу, Джадд тоже не горевал. Убедившись, как совершенно изменило известие о выписке отношение к нему миссис Коуп, он и с таким концом примирился. Вчера вечером он попрощался с доктором Карром, постарался выразить ему должную благодарность за все, что тот для него сделал, хотя самого в то же время язвило ноющее подозрение, будто Карр уже утратил к нему интерес, уже подшил его в папку закрытых историй болезни.
Мэри, должно быть, тоже успели шепнуть, что все кончено. Никогда прежде она не опаздывала, а сейчас уже десять минут восьмого, а ее ни слуху, ни духу. Прошло еще пять минут, прежде чем он услышал ее шаги в коридоре: не шла, а бежала, рванула через дверной проем, как бегун на финишную ленточку, бросила виноватый взгляд на часы, а потом, запыхавшаяся, принялась извиняться.
– Да и не стоит вовсе, – отмахнулся Джадд, с улыбкой следя за излишне торопливым усердием медсестры надеть как следует белую шапочку. Чувствовалось, что ее волнует нечто большее, чем пятнадцать минут опоздания, и Джадд еще больше в том уверился, когда увидел сияющие радостью глаза повернувшейся Мэри. – Что происходит? – спросил он и вдруг посерьезнел, заметив, что она закусила губу, похоже, подумалось, ночь ей принесла открытие, что она вовсе и не беременна. – У вас все в порядке, а?
